Чудо и чудовище. Наталья Резанова
под мышку, и стал подниматься по тропе.
Овцы мекали, толпясь у воды. Наверху, над обрывом брехали собаки. Хозяева псов помалкивали. Спина Закира мелькала между скал, маня Дарду сдернуть с плеча лук и выстрелить.
Но она не сделала этого. Теперь она позволила ярости подчинить себя, и делала то, что ярость приказывала. А ярость приказывала не стрелять.
Промедлив всего лишь миг, Дарда, оттолкнувшись длинным посохом, взлетела на вершину ближайшей скалы. Чтобы перепрыгнуть на соседний валун, посох ей уже не понадобился. Подъем она одолела прежде, чем Закир успел добраться до середины тропы. Он остановился, удивленно моргая. Безобразная девчонка, оставленная им далеко позади, вдруг оказалась впереди него. Она стояла над обрывом, преграждая ему дорогу, сжимая в руке ремень с петлей. И повторила так же глухо:
– Пусти ягнят.
Решительно, смотреть на это чучело было невозможно. Особенно, когда она стала раскручивать над головой свой ремешок. Точно так же шуты размахивали на праздниках трещотками. Сейчас треска слышно не было, но все равно, ужасно смешной представлялась Дарда Закиру..
Галька из сумки Дарды годилась только на то, чтобы сбить человека с ног, для убийства она не была предназначена. Но Дарда не взяла в расчет того, что сбивает противника с ног на крутой тропинке, над рекой с каменистым руслом. Зато это взяла в расчет ее ярость.
Закир все еще смеялся, когда камень попал ему в лоб. Возможно, смеялся и когда летел вниз. Но когда упал, уж точно не смеялся.
Он лежал, сложившись пополам, растеряв в полете не только ягнят, но и силу свою, и грозный вид. Череп его при ударе о прибрежные камни раскололся, и кровь, смешанная с мозгами, расползалась в чистой воде священной Зифы.
Вечером на усадьбу к Офи пришел старейшина селения. Был он, вопреки званию, отнюдь не стар. Старейшинами избирались главы из наиболее почитаемых и состоятельных семейств, и были это, как правило, люди средних лет. так что посетитель был ровесником Офи, если не моложе. Шел он, однако, не торопясь, как степенный старец, не только потому, что так прилично было его званию, но и ради цели визита, не слишком приятной для хозяина. Старейшина явился сообщить о приговоре, вынесенном дочери Офи за совершенное ею преступление.
Не за убийство. Обычай дозволял защищать свое добро, и даже за убийство полноправного члена рода при определенных обстоятельствах не стали бы карать по всей строгости. Убийство изгоя, тем паче – грабителя, и вовсе не считалось преступлением. Однако труп Закира упал в реку, осквернив ее. Дарда совершила святотатство.
Если бы случившемуся не было свидетелей, дело можно было бы как-то замять. Сказать, что Закир упал не в воду, а на прибрежные камни. Но люди видели – труп лежал в воде, и умолчать об этом было невозможно… то есть возможно, убей Закира кто-нибудь другой. Кто угодно, кроме Дарды. Эти пастухи, взрослые сильные мужчины, покорно терпели выходки обнаглевшего грабителя, потому что боялись его. А сопливая девка не испугалась. И теперь им было стыдно.