Сунь Укун – царь обезьян. У Чэнъэнь
Но время летело быстро, и незаметно подошла осень.
Кленовой листвою
алеют-пылают горы;
Никнут цветы
под резким вечерним ветром.
Ленивее, глуше
кричит ночами цикада;
Стрекочет сверчок —
горше горькие думы.
Лотос увядший —
как белый шелковый ветер;
Благоухают
золотые шары апельсинов.
Тянутся к югу
диких гусей караваны —
Печально скользят
по низкому серому небу.
И вот как-то вечером Сюаньцзан увидел впереди селение.
– Не остановиться ли нам на ночлег? – сказал он своим ученикам.
Селение было окутано радужным сиянием. Сунь Укун сразу понял, что оно создано самим Буддой, но ни словом не обмолвился об этом. Когда они приблизились к воротам с великолепной аркой и красивой резьбой в виде цветов лотоса и хобота слона, Чжу Бацзе сказал:
– Видно, богатые люди живут здесь.
Путники долго стояли у ворот, но никто не вышел им навстречу. Тогда Сунь Укун не утерпел и вошел во двор. Во дворе он увидел дом из трех комнат с высоко поднятыми дверными занавесками. На стоявшей у входа ширме висели картины. На одной изображена была гора – символ долголетия, на другой – море, символ счастья. На столбах, покрытых лаком и инкрустированных золотом, висели свитки с новогодними пожеланиями счастья и благополучия. Посреди двора стоял черный полированный столик для возжигания благовоний, на столике – медная курильница с изображением сына дракона, вокруг стола – шесть стульев. На восточной и западной стенах двора висели свитки с изображением четырех времен года.
Пока Сунь Укун все это украдкой рассматривал, послышались шаги, и появилась женщина средних лет.
– Кто посмел здесь шуметь? – нежным, мелодичным голосом спросила она.
Сунь Укун поспешил приветствовать женщину и ответил:
– Мы монахи, по высочайшему повелению держим путь из Китая в Индию за священными книгами. Время сейчас уже позднее, позвольте же нам остановиться на ночлег в вашем доме.
– Зовите ваших спутников и входите, – улыбаясь, сказала женщина.
Она была хороша собой и нарядно одета.
Чжу Бацзе, как увидел красавицу, глаз не мог от нее отвести. Женщина между тем велела подать чай, и тотчас же из-за перегородки вышла девушка-служанка с длинной косой, которая несла золотой поднос с чашками из белоснежного нефрита. От чая, как и от редких плодов, лежавших на подносе, исходило благоухание. Женщина, ничуть не стыдясь, закатала рукава, обнажив нежные, как весенние побеги бамбука, руки, и поднесла каждому из гостей чашку чая. Затем велела приготовить трапезу.
– Простите, почтеннейшая, – промолвил Сюаньцзан, почтительно сложив руки, – можно ли узнать вашу драгоценную фамилию и откуда вы родом?
– Моя девичья фамилия – Цзя, а по мужу я Мо. С малолетства меня преследовал злой рок. Я рано потеряла родителей, а в позапрошлом году – мужа и осталась с тремя дочерьми. В нынешнем году закончился