.
он воспринимал аргументы, если они были логичными и предметными. Также нельзя было умолчать или спустить волю Самодержца «на тормозах», похоронить в «согласованиях». Как написал позднее князь Ф. Н. Голицын37: «Государь был умён, с большими сведениями, не мстителен, но горяч в первом движении до исступления». 4). Неисполнение рассматривалось как своеволие, и было главной причиной «горячности в первом движении». 4).
Боханов32 пишет, что в этом смысле показательна история, связанная с его духовным наставником Московским Митрополитом Платоном (Левшиным)38. Уже 7 ноября 1796 года Император отправил в Москву Платону дружественное послание: «Вам первому сим извещаю, что матери моей не стало вчера ввечеру. Приезжайте ко мне, распорядясь по епархии своей. Всегда верный Друг и благосклонный Павел». 4). Получив известие о его награждении Орденом Андрея Первозванного, Платон разгневал Самодержца просьбой не делать этого и позволить ему «Умереть архиереем, а не кавалером» 4). Он не спешил в Петербург, поскольку не хотел оказаться в гуще светских событий и считал, что не гоже награждать лиц духовного звания светскими наградами. В новом жёстком послании Платону от 30 ноября Император написал: «С удивлением вижу я отлагательство и медленность приезда Вашего в здешнюю столицу, а ещё с большим неудовольствием непристойный отзыв Ваш, в последнем ко мне письме сделанный. Признаюсь, что сколь по долгу верноподданного, столь наиболее по дружбе моей к Вам, ожидал я, что Вы волю мою исполнить поспешите; но когда усматриваю противное тому, и когда Вы, в самых первых днях царствования моего позволяете себе шаг и непристойный, и высокомерный, то я убеждаюсь стать противу Вас на другой же ноге, приличный достоинству Государя Вашего». 4).
Несмотря на возмущение, несколько месяцев Император не предпринимал никаких мер против своего духовного наставника, имея на то полное право. Он сменил гнев на милость 15 марта 1797 года после напутственного слова Митрополита Павлу I прибывшему в Москву на Коронацию. Платон встретил его за Тверской заставой, у Петровского путевого дворца. Император написал Митрополиту: «Ваше преосвященство обыкновенным своим образом тронули сердце моё. Вы ему помешали было отдаться чувству его. От Вас зависит самих, приехав завтра ко мне, кончить то, чем благодарность показать Вам могу, чем пред собою и светом должен». Теперь Платон не смог уже «медлить», он посетил Императора, между ними произошла сердечная беседа, и Платон вышел из дворца «кавалером» … 4).
Духовное сословие обратило на себя особое внимание государя. Он с детства отличался религиозностью, а от законоучителя своего Платона воспринял любовь к православию. «Модныя философическия системы главнымъ образомъ „вольтерьянство“, развившееся съ такою силою въ русскомъ обществе XVIII века, поселяли въ немъ то безпочвенное неверие, тотъ духъ отрицания, которые, по мнению Павла Петровича, послужили главною причиною