Веник Самураев. Андрей Швед

      ISBN 978-5-0051-8680-5

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Глава первая

      Глава первая

      На днях я позвонил Наде и сказал, что не знаю, о чем писать.

      – Привет, Веня! – послышался до мурашек знакомый голос в трубке. – Не знаю даже, как тебе помочь… Ну напиши обо мне, – Надя засмеялась от собственной неожиданной мысли.

      С ее слов и началась эта история. История про меня, Надю и всех остальных. Правда, тогда я даже не улыбнулся. Наверное, потому что еще не знал, что это начало. «Напиши обо мне, – досадливо передразнил я ее у себя в голове. – Тоже мне совет! Это ведь так просто!»

      – О, спасибо, Ваше Мудрейшество! Но я серьезно спрашиваю вообще-то! – сказал я хмуро, но она не обратила внимания на мой тон и только еще больше рассмеялась.

      Написать книгу я собирался давно. Первый раз еще лет в одиннадцать, а может и раньше, в первом классе, когда на хоре все учили песню «Книжки добрые любить и воспитанными быть». Вторую половину фразы можно поставить под сомнение, но книги я любил, это правда. Вот только о том, что любить больше – читать или писать, – в песне ни слова. А я так и не решил.

      В первом классе я попробовал написать свой первый роман: посадил бабушку на диван, встал посередине комнаты, заложив руки за спину, и стал методично надиктовывать одно предложение за другим. Писать самому у меня получалось плохо. Рука быстро уставала, буквы получались корявые. Тогда же пришла в голову идея делать большие интервалы между словами, так создавалась иллюзия, что я написал много. Мы с бабушкой закончили через пятнадцать минут. И я остался доволен результатом.

      – Как учеба? – спросила Надя. И я снова включился в разговор.

      – Да нормально, ты-то как?

      – Вся в делах… Надо бы обязательно встретиться с тобой. Но времени нет… – жаловалась она.

      После школы мы с ней поступили в разные вузы. Она училась на археолога, а я на философа. Соответственно, и роман, который я писал, был философским. Да и причины, по которым писал, – тоже философские. Не чтобы разбогатеть и прославиться. Писалось как-то само.

      Общались мы с Надей редко, и я не мог объяснить, почему решил позвонить именно сейчас. Однако порой случайные события приводят к таким последствиям, о которых даже не подозреваешь. Может, позвонил, потому что она была тем человеком, который помнил меня еще ребенком, с моими наивными амбициями и желаниями. И мне была нужна ее вера в меня. Мы оба выросли. И тот маленький Веня, который сидел с Надей за одной партой, исчез. Но кем я стал, пока что так и не понял, вот и пришел к ней за ответом.

      Может, как раз поэтому мне и хотелось написать книгу. Казалось, что жизнь пройдет, и я не успею что-то оставить после себя. Да. Вот так просто. А пока я не знал, кем буду и что со мной происходит.

      Конечно, сейчас я подходил к написанию романа со всей серьезностью. (Здесь уместно сказать, что еще я периодически привираю.) Начать произведение собирался каким-нибудь невнятным диалогом, который имел бы ключевое значение в дальнейшем. Этот диалог буквально забрасывал бы читателя в перипетию событий. И вот чуть ли не с середины предложения (а строка уже бежит дальше) читатель включается в разговор, тут же появляется сразу несколько персонажей, причем у главного героя смешная, «говорящая» фамилия, дающая в сочетании с именем несуразный каламбур. И вот несколько слов о главном герое уже сказаны: его лермонтовское детство, проведенное с бабушкой, школьные друзья, первые воспоминания… И сейчас приятели, конечно, мало видятся, ведь «жизнь раскидала их», им никак не встретиться… Но сюжет уже убежал вперед, и героям предстоит «сложный путь», завязанный на преодолении себя и поиске места в мире… И все это на фоне фантастики, восточной философии, смешанной с русским постмодерном, и литературоведческим анализом… Ну и так далее…

      Я шучу, конечно.

      Меня зовут Веня Самураев. Хотя «зовут» – глагол неуместный. В последнее время я мало с кем общаюсь, и меня никто никак не зовет. Я обычный парень, родители которого много работают, а жизнь идет по предписанному пути: детский сад, школа, университет. Если рассмотреть этот путь более детально, скажем, в формате одного дня, то это дорога до учебы, занятия, возвращение домой, выход в магазин за продуктами. И ничего-ничего необычного. Жизнь проходит в умеренно крупном городе, в квартире, окна которой выходят на проспект. А в других окнах – тысячи похожих на мою жизней.

      Я развернулся на стуле и осмотрел советский шкаф, где сбилась в кучу моя домашняя библиотека. Книги выстроились не в алфавитном порядке, и даже не в историческом, а как-то от прочитанных к непрочитанным. Вторых было больше. Вообще, думаю, о человеке можно судить по тому, какие книги он читает. Как назло, в этот