Веник Самураев. Андрей Швед
пакеты рассады, а папа – зимние шины и велосипедную раму. Места мало, но я устроился у окна. Над кипятком поднимался сладкий пар.
Кофе разбудил аппетит – а может, мне так казалось, и я, готовый на любую отговорку, лишь бы не работать, прислушивался к внутреннему голосу, которого не было. Рядом с метро находился фаст-фуд, куда я и собирался пойти.
Я вернулся в комнату и осмотрел ее придирчивым взглядом. На столе стоял засыхающий бонсай. «Надо бы полить его, – мелькнула в голове мысль, – а то совсем умрет». На книгах уже упомянутой домашней библиотеки лежал слой нежной, как пух, пыли. Рядом с книгами за стеклом стояли шахматы. Доска была разложена, фигуры расставлены. Черная и белая шеренги пешек застыли напротив друг друга. Деревянные профили воинов, резные кони, готовые в любую минуту вступить в бой, суровые слоны – все занимали свое изначальное положение.
Эта была метафора, которую я показывал всем, кто приходил ко мне домой. Пока ни одна фигура не походила, никто не будет знать, что это будет за партия. Никто не совершит ошибки, не сделает хода, и перед игроками открывается бесконечное множество возможностей в начале игры, а каждое последующее движение неминуемо ведет к поражению одного и победе другого. Каждый новый ход приближает конец игры. Начало партии – самая далекая от конца часть. И пока шахматное поле стоит в первозданном виде, фигуры не знают, кто будет руководить ими в следующий раз, кто сядет за игру – Гарри Каспаров или новичок, не знающий, как ест пешка. И пока фигуры находятся в начальном положении, игроками могут оказаться кто угодно.
Я стал рыться в куче вещей, сваленной на полу, в поисках штанов. Все это время был в одних трусах. Странно начинать рассказывать свою историю, не надев хотя бы подштанники, а еще говорят, что первое впечатление самое важное. Но я брал пример с Ярика, а ему наплевать на свой внешний вид и мнение окружающих.
Приведя себя в порядок, я погасил свет в комнате и хотел выключить компьютер, но заметил незакрытый файл со своим автобиографическим рассказом «Мечты сбиваются». Может, из-за него я не мог приступить ни к чему новому. Это страх написать хуже, чем было до этого. Как будто я равняюсь на самого себя, и у меня не выходит.
«Напиши обо мне!» – гениально, Надя! Я с силой захлопнул ноутбук. Жалко, что из листка бумаги на мониторе нельзя сложить оригами. Надя в школе учила меня делать журавлика. Но ноутбук складывается только пополам, и от этого еще и выключается, а если попытаться сложить монитор по-другому, компьютерный мастер, к которому отправится такая «поделка», скорее всего, будет не в восторге от импровизированного кружка «Неумелые ручки».
Ветер гнался за желтыми обрывками листьев. В окнах бетонных фасадов отражалось заходящее солнце.
В кафе сидели несколько человек. Я уже пошел было к свободному столику, но тут меня окликнули.
– Эй, Веник!
Я оглянулся.
– Веник,