Веник Самураев. Андрей Швед
осекся. Наверное, моя фраза могла обидеть, а ссориться с хозяином, который принял нас в своем доме, мне не хотелось, поэтому я поспешил добавить:
– Но Куприн – это хорошо! Это нетленная классика!
– Если классика тленная или пусть даже нетленная, это означает, что ее кто-то поджег или по крайней мере попытался. Кстати, о поджогах, – будто случайно вспомнил он, – надо разжечь мангал, а то скоро это некому будет делать.
Шел уже двенадцатый час. Вечер набирал обороты. Все вокруг становились веселее, быстрее, смелее. Люди переместились во двор, потому что в доме становилось тесно. Кто-то распахнул окна и развернул колонки на улицу. Громко заиграла музыка. Женя и Никита – знакомые моих знакомых – вынесли стол. Девушки сидели под беседкой и нарезали овощи.
Я раздобыл себе банку пива. «Тс-с-с», – тихо прошептала она, как бы прося, чтобы я был потише, когда ее стальная крышка продавливалась внутрь. И немедленно выпил. Алкоголь – это смерть в замедленной съемке. Один глоток – выстрел в голову.
Глотая пиво, я становился частью множества других людей, находящихся здесь. Мы коллективный разум, плывущий в одном потоке. Это всеобъемлющая солодовая волна создавала единения всех со всеми. И другого было не надо. У кого-то в руках уже мелькала водка. На меня налетел парень, предлагая разделить с ним коньяк.
– Ну, давай, ну… че ты… – мямлил он.
– Да я пока пиво пью, – я показал на жестяную банку в руке.
Он, вторя моим движениям, помахал перед лицом бутылкой коньяка, которую держал за горлышко. Я попытался его обойти, но он не пропускал меня. Несколько секунд я смотрел в его красные, пьяные глаза.
– Дима!
Парень оглянулся. Кто-то из толпы звал его. И тут же забыв про меня, Дима ушел на обезличенный голос.
Глядя на него, я вспомнил, что года три назад был таким же пьяным дураком, правда, сейчас я знал, что и спустя три года скажу про себя то же самое. Все мы заливали лето алкоголем. И пусть это было неправильно, но все мы делали так. И да, мы сбились с пути, но зато мы шли вместе. Все мы: я, Ярик, Надя, Вита. Наверное, и наше лето, и такие дни, как этот, были причиной событий, от которых потом захочется отказаться, извиниться за них перед кем-то. Но почему-то всегда так и получалось – то, что происходит в жизни, после осмысления оказывается неправильным. Я, наверное, полный кретин.
Женя и Никита позвали есть, объявив, что первая партия шашлыка готова. На столе среди разбросанных пластиковых тарелок и стаканчиков лежали криво нарезанные огурцы и помидоры. Никита торжественно водрузил тазик с подгоревшей курицей в центр. Несколько пластиковых вилок одновременно проткнули мясо.
Во главе стола, там, где прежде праотцы ставили самовар, теперь бурлил колосс кальяна. Сквозь дым слышалось методичное чавканье и пережевывание. Кто-то предлагал тост. Я потягивал пиво.
Напротив села пара. В дыму, сумерках и угаре я не сразу понял, что передо мной Дима и Вита. Он взял ее стаканчик и лил туда водку, проливая половину на юбку.
Как-то