Так не бывает, или Хрен знат. Александр Борисов
не хочу вспоминать.
Витька кивает. Он понимает меня с полуслова, если, конечно, не грузить его фразами из лихих девяностых. До этого времени он ещё не дорос.
О будущем больше не думается. Хочется вдоволь напиться детства, окунуться в него с головой. Но сначала неплохо было бы разведать глубины. Я ведь даже не помню большинства своих одноклассников, ни по именам, ни в лицо. Встретил как-то на автовокзале прилично одетого мужика. Он подошёл ко мне с двумя кружками пива.
– Привет, – говорит, – Санёк!
Смотрю в его рожу – и ноль эмоций.
– Не помнишь? Мы же с тобой в одном классе учились. Это же я, Женька Таскаев.
Я напряг свою башку. Единственное, что выцепил из её мутных глубин, так это два факта. Первый – что был такой, и второй – что носил очки. И ничего больше, ни хорошего ни плохого.
А Витька всё «арихметику» передирает. Высунул набок язык и наяривает моей авторучкой. Математичка не придирается, что не простым пером, это я помню.
До школы идти пять минут. Это там, где сейчас головной офис Сбербанка. Витёк по дороге успевает поведать все свои домашние новости. Брата Петра в армию призывают, Танька в кого-то снова влюбилась, всё плачет ночами в подушку.
Ну, перед нами такой вопрос не стоит. Все пацаны в классе поголовно сохнут по Соньке. У «ашников» свой идеал – Олька Печорина. Обе они отличницы, а это для нас решающий признак девчоночьей красоты. Хорошистки и троечницы не катят.
Там, где вчера стоял банкомат, сейчас небольшая калитка в невысоком деревянном заборчике. За ним начинается школьный двор. Сегодня никто не бегает, не шалит, не смеётся. Разбившись на группы, все обсуждают Колькину смерть. Рассказывают мистическим шёпотом – кто, где и когда видел его в самый последний раз. Только Валька Филонова в стороне. Сидит на скамейке, кутается в цветастую шаль и читает «Историю». Она не дружит ни с кем.
Трогаю себя за распухшую переносицу и прошу:
– Не говори никому, что это я с Лепёхой подрался.
Витьку, чувствую, подмывает, но пацан есть пацан. Он косит на меня своими вишнёвыми зенками, солидно высмаркивается и цедит сквозь зубы:
– Без базара.
Надо же, прижилось.
Мы пришли к первому звонку. Повезло мне. Почти никто не подкалывал, откуда, мол, у тебя такие «очки»? Только Славка Босых толкнул меня в дверях пузом и ехидно спросил:
– Пусть не лезут?
Где находится наш класс, я, честное слово, запамятовал. Поэтому держусь за теми, кого точно помню. Сажусь на свободное место в третьем ряду. Филониха с фырканьем чухает на другую сторону парты. Судя по её поведению, я сел не туда. Ну и ладно! Кому не понравится – пусть пересаживают.
Валька вообще-то девка что надо – умная и симпотная. Я даже хотел за ней приударить классе в восьмом. Да побоялся, что меня на смех поднимут. Был у Филонихи большой недостаток – лишняя извилина в голове. И втемяшилось в эту извилину стать кинозвездой. Она по натуре максималистка: или всё, или ничего.
Все девчонки перед зеркалом крутятся – и ни единой трагедии. А Вальке оно не в жилу