Город под куполом. Dzairs Anabis
из капелек подплыла к лицу Авеля и заговорила.
– Старшая сестра может быть чем-то полезна, агент Авель?
В ответ он только повёл плечом. Чем ему сейчас поможет искусственный интеллект корабля. Разве что…
– Покажи внешнее изображение, пожалуйста.
– Не могу. Что-то блокирует доступ для передачи информации с внешних сканеров. Но я могу впустить агента в себя.
Голос Старшей прозвучал волнительно и даже возбуждённо. Капелька на стене напряглась и задрожала. Авелю стоило усилий, чтобы сосредоточиться и не попросить чего-то сверх уставных рамок.
– Если это не угрожает моей жизни и здоровью, то пусти меня в себя, – как можно более чётко сформулировал он свою просьбу. После чего прикоснулся лбом к капельке.
– Ладонь, – нетерпеливо простонала Старшая.
Вот дурак! Авель улыбнулся и приложил к капельке ладонь.
И тут он стал кораблём. Спокойным, могучим, как и необъятное пространство вокруг него. Сын своего космоса или космос своего отца. Что-то творилось внутри него, но ему не могло быть никакого дела до этого. Он был стар и молод одновременно. Бесконечен, а посему лишён любых эмоций, кроме молчаливого созерцания. Корабль почувствовал присутствие Авеля и поприветствовал его, изменив багряную ауру на тёмно-оранжевую.
– Ты вошёл слишком глубоко, – взволнованно пискнула Старшая.
Может ли искусственный интеллект дурачиться? В отсеке с саркофагами она не проявляла человеческих эмоций. Сознание Авеля передёрнуло, и он снова почувствовал своё тело, оставаясь при этом глазами «Серафима».
Перед ним раскинуло поле звёзд. Набухшими гроздьями они жадно манили протянуть руку и взять их. Обнять и подкинуть, разбросать по полю, превратив в пылающие вектора. Вдохнуть поглубже их созвездия и надуть колышущийся звёздный пузырь.
А прямо перед ним была она. Та, что приходила во снах с самого детства. Та, о которой он мечтал и грезил. Земля. Живая. С теми самыми белесыми разводами по всей поверхности. Глубокими пятнами океанов и следами материков. В памяти Авеля они были другими, но многое могло измениться за сотни лет с тех пор, как было зафиксировано последнее изображение человеческой колыбели. Сейчас каждый материк был похож на фалангу когтистого кривого пальца схватившей планету пятерни.
Каин лгал.
***
Ещё две недели Авель приходил в себя. Старательно восстанавливал мышечную массу в спортивном секторе, втирал в кожу витаминные притирки и стимулировал мозговую деятельность активными тестами. С Каином они встречались за обедом и ужином – завтракать напарник предпочитал в одиночестве, запершись в своей каюте. Перебрасывались малоинформативными фразочками о состоянии корабля или их дальнейших действиях. Каин рассказывал о жизни на Сэл-о, возбуждаясь и даже иногда размахивая руками. Вопросы же о Земле вводили его в угрюмое молчание. Извещать его о своём открытии Авель не посчитал нужным. Однако и обличать во лжи не стал. Участливо кивал и говорил, что скоро активирует