Теория золота. Руслан де Хан
ждать и скоро на костре из книг, дымился наш первый обед в новом мире… в моём мире без сестры.
– Как звать?
Она продолжала молчать, не отводя взгляда от подгорающей краюшки крысиной грудки.
– Я тебя спрашиваю. Отвечай!
Страшным лицом, и без того искажённым от стыда и собственной порочности, спрашивала девочка, с милой улыбкой протягивая молчанке мягкую грудку. Наверное, девочка была слишком страшной сейчас, что бедняжке и этот скромный ужин не лез в горло. Даже так, мягкая грудинка оказалась слишком сложной задачей для немощных челюстей.
– Шина… Можно мне позвать остальных?
Очень тихо, почти на одном придыхании ответила молчанка, решив попользоваться последней мой добротой. В такой момент, когда девочка потеряла всё, забота этой незнакомки о друзьях, а то и просто знакомых, не могла не тронуть. Не знаю почему… может просто замёрзла, а может почему-то ещё, но сердце ёкнуло.
Уголки рта сразу потянулись вверх с угрюмого лица, достойного лишь облепившей его, грязи.
– Зови…
Уже смягчившись скомандовала ей опустошённое чудовище, лишь издали напоминавшее человека, а пока уже дружная компания из десятков малышей уплетали добычу, умилительная улыбка скользнула по его мерзкому лицу. По щеке потекли широкие партизанские слёзы, что тихо прятались от сознания жестокой мрази. Как… как оно смеет плакать…? Как чудовище может мечтать о жалости…?
Сев в дали у стены, под прыгающими по стенам, лучиками света, девочка стала писать.
– Прости… прости меня, пап. Я клялась тебе, что никогда не брошу её… не оставлю сестру, но лишь сама помогла ей уйти. Прости, папочка, я… я не заслуживаю имени, пап, но позволь своей дочери последний раз дерзнуть и попросить тебя о счастье… прости меня, пап, но сейчас мне нужно только бежать. Позволь оставить хотя бы одно лишь, данное тобой, имя, хоть и этого я не смею просить. Прошу… позволь остаться твоей Кён, которая, обещаю, дождётся своей расплаты… расплаты за мои грехи, но только не сегодня… сегодня я должна бежать. Прости, пап, но я буду бежать за счастьем… хоть его и не достойна. Я не спасла сестру, но теперь буду бежать не ради себя, а ради счастливых глаз, что так радостно сейчас смотрят в костёр рядом со мной, горящий из знаний старого мира. Прости, пап… может, и я должна гореть там вместо этой грудки, но, надеюсь, когда-нибудь, вы с сестрой, сможете меня принять вновь… а сейчас я должна бежать с моей новой семьёй. Может, это всё мои жалкие оправдания, но ведь кто теперь, как не я, сможет привести их в светлое будущее…?
Положив свою исповедь между старых полок, я отдала свою жизнь на волю судьбе, а сейчас моя совесть будет чиста. Может, это и глупо, но кто осудит за муки совести? Кто осудит за желание остаться собой? Кто-то, когда-нибудь найдёт мою исповедь и может быть, про себя меня простит… не осудит и вспомнит, что я просто жила. Но сейчас я должна бороться, чтобы, когда-нибудь, перестать бежать. Бежать до тех пор, когда моё наказание вновь нагонит меня… чтобы встретить его с гордо поднятой