Ката. Стейнар Браги
на грудь, однако К это не понравилось, и он ушел. В конце концов, R разозлилась, поскандалила с D и убежала с танцпола, а D отругал Валу за то, что та прицепилась к нему, сказал, что она ему неинтересна и что она ненормальная. После этого Вала еще немного потанцевала одна, а затем все увидели, как она нетвердым шагом выходит с танцпола и садится за пустой столик в углу. Свидетельница Е поднесла ей стакан воды, который Вала полностью осушила, а потом наполнила пивом из бутылочки, захваченной с собой с вечеринки. Е вернулась на танцпол, и когда она через несколько минут вновь посмотрела в угол, Вала все еще сидела там, а полчаса спустя ее там уже не было.
Оставшуюся часть вечера Валу больше никто не видел; со столов убрали стаканы, и помещение опустело. По дороге домой Е и F обсуждали, что с ней стало. Они не исключали, что она убрела куда-нибудь с танцев пьяная, и боялись, что с ней случится несчастье или даже что она сама что-нибудь сделает с собой после того, как D отчитал ее. В конце концов, они решили не волноваться: скорее всего, она уехала на такси домой, чтобы проспаться.
В час ночи я встала с постели, не в силах больше ждать. Я знала, что звонить Вале бесполезно: ведь свой телефон она забыла дома. Связываться с ее одноклассниками я не спешила: мало ли, вдруг она сейчас сама вот-вот войдет в дом… Мне не хотелось, чтобы ее стали считать еще более странной – девочкой, чья ненормальная истеричная мамаша названивает людям среди ночи. Так что я вошла в ее комнату, села на кровать и стала ждать. В семь утра я все еще сидела там и ждала – и через неделю, месяц и год я все еще ждала. Но Вала так и не вернулась домой.
Похороны
Они вдвоем сидели молча. Ката водила пальцами по столешнице, как бы разглаживая ее. Но та и без этого была ровной-ровной. Стол был сделан из тикового дерева: жесткий, тяжелый, темный, привезенный в Исландию где-то полвека назад из Бирмы роднёй Тоумаса.
Она то и дело всматривалась в эту столешницу, но так ничего и не высмотрела. Наконец убрала руку и принялась глядеть во все глаза на Тоумаса, погрузившегося в чтение газеты «Моргюнбладид»[2]. Наверное, через миг он оторвется от чтения, увидит ее напротив, заметит, как тихо в комнате, встанет и включит радио. Всё как всегда: та же тишина, та же радиостанция, та же утренняя передача…
Ночью накануне ей приснилось, что они сидят на морском дне и смотрят друг другу в глаза через стол, окруженные мраком и холодом, стискивавшими их со всех сторон; если б кто-нибудь из них открыл рот, туда натекло бы что-то, что нельзя назвать, и их захлестнуло бы. Далеко над ними слышался рокот волн, неистово бросавшихся на берег.
Раньше она никогда не видела такого: непокой природы, ее негармоничность.
– Ничего, если я включу радио? – спросил Тоумас и встал, не дожидаясь ответа. В отличие от нее, он слушал новости по радио, смотрел их по телевизору в те редкие разы, когда бывал дома, а на работе читал Интернет-СМИ – самые опасные. В Интернете новости публиковались раньше всего и цензурировались
Крупнейшая центральная газета в Исландии, в которой, кроме статей, посвященных текущим событиям, публикуются новости культуры, некрологи; долгое время существовало литературное приложение. Политическая окраска этой газеты тяготеет к консервативной.