Больно. Наталья Родная
То, что он ночью зубами скрежетал, на нервное списывали, успокоительное давали, ждали, когда пройдёт, но что улыбки на его лице ни разу не было, даже не заметили.
Что делать, куда бежать? Раньше ж никаких консультаций не было. У подруги моей мать в интернате работала, ей позвонили. Она сказала котёнка в дом принести да самим улыбаться чаще. Мы как подумали, где мы и где то, от чего улыбаются – так и слёзы в три ручья, разве мы сами хоть раз улыбнулись после его появления?
Выручил нас Мурлыка, Паша много игрался с ним, повеселел, заулыбался, потихоньку с детками игры наладились. За год до школы в садик повели, воспитательницы его никогда не ругали – тихенький, смирный, но и не хвалили.
В школу пошёл – поведение отличное, да успехи не особенные. Что тогда на меня нашло, что в душе поднялось? Вдруг так горько стало – я ж ему, я ж для него всего столько, а он? Мне им гордиться хотелось, слушать о нём на родительских собраниях. Что о нём скажут: три, четыре, когда-никогда пятёрка по географии или физкультуре, а мне этого мало. Давай по кружкам водить, ему всё нравилось: и в цирковой студии жонглировать, и конструктор на скорость собирать, и народные песни петь, но везде результат посредственный, только педагоги довольны, что проблем с ним нет.
А меня мордует мысль, что он неблагодарный, что отдачи от него никакой. Пошёл он, помню, в бассейн, вроде увлёкся, захотел на соревновании победить. Мне взахлёб рассказывал, как тренируется, и приседает больше, чем другие, и дыхание на дольше, чем они, задерживает, а первый приплыть не может. Что меня тогда дёрнуло, сама не знаю? Сказала ему: «У тебя ножки короткие, ты первый не приплывёшь».
Как он посмотрел на меня тогда… Так ни на предавших не смотрят, ни на оскорбивших, с жалостью какой-то, что ли? Он не кричал – замкнулся, делиться своими рассказами перестал. Я заволновалась, но разговаривать с ним не стала, побеседовала с сотрудницей – у неё тоже сыновья. Она меня сразу успокоила: «Пацану пятнадцать лет, что ж он тебе, как маленький, всё выкладывать будет? Наоборот – хорошо, мужественнее, сильнее становится». Я и успокоилась, чувствовала возникшую преграду между нами, но ждала, что он её преодолевать начнёт, а он не начал…
В бассейн больше не пошёл, ни на соревнования, ни просто так. Заметила, что он читать полюбил – везде с книжками, выписки из них делал, в своих – на полях что-то отмечал. Общения нет, а знать, что на душе у ребёнка, хотелось, так я его школьные сочинения читала. С умом, с чувством написаны, но оценки как обычно – три, четыре. Досадно мне стало – ну уже ж хорошо, чего оценки-то прежние? Пошла в школу, учительницы в тот день не было, я к директрисе. Она меня помнила, слушала, успокаивала, что-то советовала, но я не унималась – хорошие сочинения у моего сына, почему снова тройки? Она отвечать прямо не стала, достала из шкафчика тетрадочку с сочинением, которое на областной олимпиаде первое место заняло, – читайте, мол, вот