Чумные псы. Ричард Адамс
следует отдышаться, а его дикий напарник уже забрался в птичник, воспользовавшись трещиной между досками пола, в которую, по мнению Надоеды, не пролезла бы даже крыса.
Внутри тотчас поднялся переполох – послышалось кудахтанье и отчаянное хлопанье крыльев. Еще миг, и в ближнем сарае загавкала собака. В хозяйском доме зажегся свет, на верхнем этаже стукнуло отворяемое окно. Пока Надоеда прятался за одной из кирпичных опор, подпиравших курятник, одновременно мобилизуя все свое мужество, чтобы не удрать без оглядки, – наземь рядом с ним одна за другой свалились две подергивающиеся куриные тушки. Лис ужом вывернулся из щели, и Надоеда вскочил на ноги:
– Собаку слышишь?
– А то! Бежим, старина, бежим!
Голые желтые лапки добычи были настолько горячими, что Надоеда еле удерживал их в пасти. Наверху включили мощный фонарь, и слепящий сноп света заметался туда-сюда, обшаривая двор. Когда охотники нырнули в живую изгородь, сзади бабахнул дробовик.
Лис положил наземь курицу, собираясь перехватить ее поудобнее. И сказал:
– Это тебе не кошек гонять!
В серых предрассветных сумерках Рауф вскочил с моховой подушки навстречу двоим охотникам, вернувшимся из-за Ситуэйт-Тарна. Большой пес был с головы до пят забрызган свежей кровью, на камнях краснели отпечатки его лап. Неподалеку на берегу ручья лежала еще теплая туша суэлдейлской овцы, вспоротая от горла до брюха.
– Я знал, что смогу сделать это, стоит мне только отдохнуть несколько дней, – сказал Рауф. – Оказывается, ничего трудного. Я просто погонял ее взад-вперед через ручей, а когда она стала выбиваться из сил, схватил и свалил. Давайте присоединяйтесь, если хотите…
Он запнулся на полуслове, потому что лис, щурясь против резкого восточного ветра, смотрел на него с какой-то смесью растерянности и презрения. Когда же лис подал голос, было непонятно, говорит он или плачет.
– Дурень безмозглый! Совсем рехнулся! Стоило мне отвернуться, и этот олух уже торчит у всех на виду, как петушиный гребень! Олух мохнатый! Который день меня слушаешь, а так и не поумнел! Сил моих нет, ухожу я от вас! Мне своя шкура дороже…
– Погоди! – закричал Надоеда. – Погоди, лис!
Тот уже отвернулся и затрусил прочь, направляясь к запруде.
– Что такого стряслось-то?
– Начать с того, что ты убил на холме, прямо на тропе, которой пользуются пастухи, да еще и залил все вокруг кровью. А теперь сам торчишь на видном месте – дескать, смотрите все кому не лень, вот он я! Ты что, думаешь, у фермера глаз нету? Он явится сюда и сразу все просечет. Помяните мое слово, парни, – Тьма схватит вас за задницы еще до рассвета!
– Погоди, лис, куда ты-то идешь?
Дикарь зарычал.
– Аррх! Пойти, что ли, сразу на ферму и лечь на пороге! Или голову сунуть прямо в дуло ружья, – проговорил он с горечью. – Все хлопот меньше будет!
И в самом деле, когда из-за вершин Свиррэла и Грейт-Каррса поднялось солнце, причина отчаяния лиса сделалась очевидной.