Женские убеждения. Мег Вулицер
прямо херувимчик из хора.
Над ними спускался по великолепной широкой лестнице Даррен Тинзлер. Пока еще не выяснилось, что это – Даррен Тинзлер, он еще не успел прославиться, а был лишь очередным студентом, стоявшим на фоне аметистового витража верхней лестничной площадки: с развитой грудной клеткой, густой шевелюрой и широко посаженными глазами под сдвинутой на затылок бейсболкой. Он окинул взглядом помещение и, поразмыслив, направился к их троице и сгустившемуся там духу женственности. Хлоя попыталась не подкачать и всплыть на поверхность, подобно русалочке, но сесть прямо ей так и не удалось. Зи, когда он без особой уверенности начал разглядывать ее, закрыла глаза и подняла руку, будто захлопнув дверь у него перед носом.
Осталась одна Грир, а она, понятное дело, была занята. Они с Кори были спаяны воедино, но даже если бы и нет, она знала, что такая умница-скромница не нужна этому красавцу, при том что присутствовала в ней довольно нестандартная привлекательность: она была маленькой, компактной и целеустремленной, точно белка-летяга. Волосы – прямые, темные, блестящие; яркую полосу она добавила еще дома, в одиннадцатом классе, с помощью набора, купленного в аптеке. Нагнулась над раковиной в ванной наверху, перепачкала синим всю сантехнику, ковер и занавеску для душа – часть помещения стала похожа на сцену убийства на какой-то другой планете.
Ей тогда казалось, что эта полоска станет временным новшеством. Но когда в выпускном классе у них с Кори внезапно начался роман, ему очень понравилось дотрагиваться до этой вспышки цвета, поэтому она ее сохранила. Каждый раз, в начале, когда он сидел, глядя на нее долгим взглядом, она то и дело инстинктивно наклоняла голову и скашивала глаза. Кончалось тем, что он произносил: «Не отводи глаз. Вернись ко мне. Вернись».
И вот Даррен Тинзлер перевернул свою бейсболку и, глядя на Грир, приподнял, будто цилиндр. А поскольку могучие «Райланд-флинги» здорово замутили Грир голову, она встала, приподняла руки до уровня талии, будто подобрав юбки в реверансе, и кивнула головой.
– Экие церемонии, – пробормотала она себе под нос.
– Чего? – осведомился Даррен. – Ну ты, Синепрядка, и налакалась!
– На самом деле, нет. Всего лишь нализалась.
Он бросил на нее любознательный взгляд и увел в угол, где они поставили свои стаканы на сваленные кучей настольные игры – «Морской бой», «Риск», «Звездные войны», «Фуллхаус» – истрепанные, явно давно не использовавшиеся.
– Их что, спасли после Большого наводнения в студклубе в 1987 году? – поинтересовалась она.
Он посмотрел на нее.
– Чего? – протянул он наконец, будто рассердившись.
– Ничего.
Она сказала, что живет в Вули, и он ответил:
– Сочувствую. Там страшный депрессняк.
– Да уж, – ответила она. – И стены выкрашены в цвет слуховых аппаратов, верно?
Она вспомнила, что в ответ на эти слова Кори рассмеялся и сказал: «Я тебя люблю». Даррен же только