Уроборос. Ожерелье эффекторов. Юрий Кривенцев
если б все так просто…
Согласно закону «оптимиста» Мерфи, неприятности имеют тенденцию множиться, и чем они крупнее, тем их больше. Как оказалось, случай Алексея – не исключение.
Сначала его слуха достигли приглушенные мужские голоса (Первая мысль: «Кому понадобилось торчать на этом пустыре в такое-то время?»). Как только он обогнул угол спящего башенного крана – лицом к лицу столкнулся с довольно неприятной кампашкой: четверо парней разного возраста подпирали плечами панельную стену новостройки. Висящая сверху на проводе голая лампочка, которую забыли погасить уходящие строители, тускло освещала ссутуленные напряженные тела незнакомцев, тлеющие цыбарки в зубах, волчьи взгляды…
– Опа, – хрипло выдохнул облаченный в рыжую косуху, стриженый под ежик шатен с крупной татуировкой паука на шее, – а вот и гости! Выруби-ка свой прожектор, глаза слепит.
Горст послушно выключил мобильник.
– Тебя как занесло-то сюда, дядя? Клад ищешь?
Остальные дружно заржали.
Судя по всему, этот был лидером шайки, самый старший, лет 25, не меньше. Как только он сделал шаг вперед, троица товарищей синхронно двинулась, ловко окружая жертву, отрезая пути к отступлению.
Попятившись, Горст уткнулся спиной в очередную стену. Загнан в угол, в буквальном смысле. Пути для отступления не наблюдалось.
«Да что же за хрень творится?!» – Алексей вдруг понял, что сегодня, пожалуй, худший день в его жизни. – «Вот нарвался. Что за шпана: банальные гопники, или кто похуже? Надо как-то реагировать».
– Гм… Ре… – он прокашлялся, приводя в норму предательски засипевший голос. – Ребят, я тут рядом живу, мне бы до хаты… Вам, наверное, деньги нужны? – он достал бумажник. – Вот, сколько есть. Я простым преподом работаю, в универе, зарплата… сами понимаете.
– Бабло – это само собой, – зашипел татуированный и извлек из-за пазухи ослепительно сверкнувший обоюдоострый клинок, очевидно – хирургический ланцет. В его голосе появились нехорошие нотки нарастающего возбуждения. – Как тебе инструментик? Сталь особой закалки, покруче бритвы будет.
Звучно сглотнув, несчастный прохрипел:
– З-зачем это? Я и так все отдам.
– Отдашь, куда денешься, Только мы с тобой поиграть хотим, – криво ухмыльнулся главарь, в его зрачках метались безумные искры ликующего предвкушения. – Ты, главное, не сдерживай себя, можешь орать до посинения, никто не услышит. Такая музыка ласкает слух.
Вот теперь стало по-настоящему худо. Такого ужаса выросший в рафинированной среде интеллигентов молодой человек не испытывал ни разу. Он попытался что-то пробормотать, но язык прилип к сухому нёбу.
«Приплыл…» – сердце прыгнуло панической экстрасистолой и рухнуло куда-то вниз, под диафрагму. – «Это ж натуральные отморозки, хуже гестаповцев».
– Молчишь? – гоготнул стриженный. – Ну, молчи. Твое соло еще впереди. Панда, ну-ка, зафиксируй его.
Нависающий сбоку плечистый