Первобытные. Елена Крюкова

      Стучат стучат в морозе топоры

      Там лиственницу валят там сосну

      В кострище том сожгут тебя одну

      Да вылетишь ты из огня туда

      Где щупальцами синими Звезда

      По-осьминожьи высосет простор

      Нашарит погребальный твой костер

      И ты пойдешь по тонкому лучу

      Моя любовь иди

      Я так хочу

      А тело будет хладное – лежать

      Глаза полузакрытые – сиять

      Ты в панцире мороза навсегда

      Ты женщина моя

      И ты беда

      Ты вся любовь

      Воскреснешь изо льда

      Огнем что мужикам в ладонь не взять

      Оле хо ра

      …Костер потух, но неистовый жар его палит нам брови, разжигает щеки, щекочет ступни.

      Мы одни.

      Сила Хэша в том, что он – Вождь.

      Сила Горбуна в том, что он – Нежность.

      Сила моя в том, что я – есть.

      Сила костра в том, что он горит тайно.

      Мы содрогаемся – и крупно, и дробно. Костер погас. Сильный ветер свистит по белой степи.

      – Идем в пещеру. Там тепло. Там огонь.

      – Нет! Останемся здесь. Здесь звезды.

      Мы перепутали голоса. Он приближает свое лицо к моему лицу и пьет нежным ртом из моих глаз соленую влагу.

      Мои руки смыкаются на его горбатой спине, я знаю, что он меня не обидит.

      Сколько гордой бирюзы из священного мониста отдаст великий Хэш за это объятье тем, кто сделает так, чтобы оно никогда больше не повторилось? Я касаюсь раскрытым ртом тонкого хряща на перекате горба. Мы не понимаем, что мы уже одно, как не понимаем, что через лунный перекат по черному небосводу расстанемся навсегда.

      Мы не понимаем, что такое НАВСЕГДА. Мы не понимаем, что такое НИКОГДА.

      Мы понимаем – соль течет из глаз, и это очень больно.

      Объятие. Первая Венера