Биология просветления. У. Г. Кришнамурти
на ваш вопрос. Я могу только описать, как я функционирую. Но когда я столкнусь с проблемой, возможно, я сам буду с ней разбираться. Не знаю, как все будет, но я не могу сейчас об этом говорить. Это вовсе не похоже на то, как вы кладете в банк деньги и живете на них. Так поступали раньше; люди жили за счет прошлого опыта. Но теперь здесь больше ничего нет, никакого вклада. Нет вообще никакого опыта.
Хислоп: Давайте иначе поставим вопрос. Как найти простой способ жить?
У. Г.: Так как я не знаю, как это сделать, – я могу лишь описать, как я функционирую от момента к моменту, —
этот вопрос мне кажется совершенно неуместным, хотя для вас он явно имеет значение. Нет способа ответить на вопрос «как» внутри себя. Слова не приходят, нет никаких идей, образов, никаких попыток ответить на вопрос – это то, что происходит внутри меня, когда я разговариваю. Я просто описываю, что происходит внутри меня. Я могу повторить этот вопрос; возможно, описать, из чего он состоит; это все, что я могу сделать.
Я бы никогда не задал такой вопрос самому себе. Так что единственное, что я могу сделать, – это также ввести вас в это состояние, так как на этот вопрос нет ответа. Не могу сказать, что не существует самого вопроса; он очень даже существует, но дело в том, что нет ответов, и вы можете сходить к какому-нибудь гуру или интеллектуалу, у которого могут быть ответы на такие вопросы. Я совершенно не против. Если вы уйдете и станете учеником кого-нибудь еще, я буду счастлив (смеется), так как у меня нет ответов на такие вопросы. Возможно, моим настоящим ответом будет также ввести вас в это состояние, чтобы вы не задавали этого вопроса.
У меня самого не возникает вопросов – кроме тех, как приготовить какое-то блюдо, как куда-то добраться или как починить магнитофон. Это механические, бытовые проблемы, и у них есть фактические, бытовые решения или ответы. А на метафизические вопросы не существует никаких ответов, и никто не может на них ответить. Я точно не могу, и меня даже не интересуют вопросы типа «Существует ли Бог?», «Есть ли у жизни цель и смысл?» и тому подобное.
Так что когда я сталкиваюсь с такими вопросами, я или нахожу способы с ними разобраться, или просто отмалчиваюсь. И произойдет одно из двух. Если я не буду говорить, будет безмолвие, и само это безмолвие как-то повлияет на окружающих; а если нет – то нет, и это уже не моя проблема. Просто где-то сидишь и смотришь на мир с изумлением и просто заботишься о теле, вот и все. Судьба здесь больше не действует – в том смысле, что с причиной и следствием покончено. Когда выходишь за рамки этого, входишь в это состояние. Нет никаких идей, никаких образов. Я смотрю на цветок, на проезжающий «мерседес», на то, как желтеют листья, и меня переполняет изумление – как ребенка. Это единственное, что я ей (Валентине) говорю. Но сколько так может продолжаться? Возможно, нужно перестать разговаривать; иначе ей все это надоест и завтра она сядет в первый же поезд. (Валентина протестует и говорит, что она не жалуется на скуку или усталость, и все смеются.)
Можете ли вы смотреть на цветок, никак