Краски. Логово дракона. Часть 3. Ирина Свисткова
Воскликнула мать, и тут же сменила игривый тон деловым: – Ой, детка, мне пора бежать! Я очень рада, что ты мне позвонила. Я тебе еще наберу из гостиницы вечером.
– Конечно, мам, беги! Как жаль, что у тебя дела.
Последнюю фразу Алекса произнесла слабо и отрешенно, потому что от увиденного в окне пол снова поехал из-под ее ног, но за последние несколько дней она уже привыкла жить с эффектом эскалатора. Видение ударило ей в сердце волной трепета: в гараж въехал «Мини Купер» с Дениэлом за рулем.
Ее Дениэлом!
14
До звонка дочери она уже начала верить своим бичующим внутренним демонам, считавшим, что Мелани в воскресенье перегнула палку. Где-то на задворках ее уверенного в себе ума стала скрести коготками в кроваво-красном маникюре стерва, имя которой – Совесть. Оливер был прав, она переборщила.
Как переборщила однажды Офелия, поставив крест на общении с ней, со своей родной дочерью. Как переборщила та же Офелия, отвергнув Эмму, свою старшую дочь и сестру Мелани, за то, что та удумала забеременеть от бармена, который, к слову, являлся тогда ее гражданским мужем. После этого ни мать, ни Мелани ничего не слышали об исчезнувшем члене семьи по сей день. Эмма пыталась достучаться до сестры на похоронах брата, Нила, но той было семнадцать, что она могла сделать?
И вот сама Мелани, обещавшая быть идеальной матерью для своих детей, ступает в ту же коричневую кучу, настолько свеженаваленную, что от нее идет пар и характерный запах. И делает то же самое, что ее мать однажды – вытирает испачканную обувь белым счастьем своей дочери.
Захотелось бросить Парижские контракты и встречи ко всем чертям и взять билет домой, чтобы прижать к сердцу ту, ради которой столько всего было пережито в жизни. Алекса для нее, несмотря на то, что иногда была гвоздем в стуле, все же являлась огромным стимулом к личностному росту.
Она хотела лучшей доли для своей дочери, лучшей жизни, безбедной и счастливой. Чтобы не ходить по соседям, пока учатся старшие дети, и не просить взаймы денег на хлеб, как приходилось делать Мелани. Чтобы не носить в школьный зал кроссовки отца, потому что семья могла себе позволить только одну пару спортивной обуви на всех, и размер ее должен был отвечать потребностям самого крупного из тех, кто собирался ее носить. Чтобы не смущаться своего положения, когда мальчик из обеспеченной семьи проявит к ней интерес, а ведь он обязательно проявит!
Мелани обещала, что она никогда не будет говорить своей дочери таких страшных вещей, от которых сжимается сердце и хочется бежать, куда глаза глядят. Что та «некрасивая», «глупая», «ничего не добьется» и «никому не нужна».
Она еще помнила, как мать третировала выбор ее жениха. Мелани ненавидела ее всем сердцем за то, что Офелия не могла просто за нее порадоваться, просто улыбнуться. Зато прекрасно ставила палки в колеса их с Оливером отношений, заставляла краснеть перед мальчиком и стыдиться своего счастья с ним, потому что сама была