Незапланированный адюльтер. Андрей Киров
это действительно гениальный поэт; а если б я был гениальным поэтом с такой сумасшедшей популярностью у прекрасного пола, да я бы их пачками трахал каждый день, исключительно красивых девушек, и в штабеля укладывал возле сарая, и друзьям бы одалживал за рубль двадцать в час, чтобы было на что привезти из-за города дровишек… А то мотыжь тут чужую жену – что за удовольствие, не понимаю; это всё равно что кто-то посторонний и чужой человек наелся в столовой (помните советские столовые? Плохой запах, тарелки немытые), а ты после него стал эту тарелку с остатками картофельного пюре из плохой картошки, пролежавшей до Нового года и в какой остался один крахмал, с пророслями (это такие белые ростки, кто не в курсе, картофель даёт зимой), глазками и гнильцой, приготовленной на воде и маргарине, – начал такую тарелку облизывать… Вот, образно выражаясь, что значит ебать замужнюю после десяти лет, состоящую в локальном ауте, то есть браке, даму… А она в качестве компенсации за такой уродливый формат интим-семейной жизни родила двух дочерей, и они выросли в красивых барышень, при виде которых у Виктора и прочих беспонтовых амплоидов текли слюнки, поняла после сорока, что всё, пиздец котёнку, больше какать не будет – то есть жизнь прошла между работой за копейки, кухней, пьянством и мордобоем, а она даже настоящего женского счастья и наслаждения в житии с мужчиной не потрогала по-взрослому, что за это время никаких отношений с мужем, после низкокачественных и очень редких случек по пьяни она только научилась себя чувствовать ущербной, фригидной, закомплексованной недотыкомкой, у которой со временем сформировалась негативная реакция на близость с мужчиной, особенно когда Петя в пьяно-омерзительном виде лез к ней: «Давай, сука, исполняй супружеский долг», – и она лежала бревном, когда супружник, дыша перегаром и табачной вонью в лицо, совал полувялого в её ничего не чувствующую половую щель, однако ещё молодое тело хотя и рожавшей женщины требовало настоящего мужского внимания, поэтому, чтобы заглушить и притупить постоянный зуд детородного отверстия, заполненного по такому случаю вечной мерзлотой и пустотой, наросшими по стенам сталактитами, а также голодное до мужского касания тело, она и начала употреблять алкоголь – пьяной оказалось раздвигать ноги легче, тем более начали попадаться левые «пассажиры» помоложе и как мужчины с твёрдыми хуями, от которых она изредка получала всё-таки какое-никакое удовольствие, – быстро пристрастилась к алкоголю – он снимал все внутренние комплексы и запреты – и начала пить: сначала на работе, торгуя на рынке одеждой у частного предпринимателя, с «девчонками», по большей части «разведёнками с прицепом», такими же несчастными недотыкомками, как она, а когда её оттуда частный предприниматель выгнал за то, что они с напарницей Светкой пропили кожаный женский плащ («Такой шикарный, на меховой отстёгивающейся подкладке, с рыжим, из ондатры воротником», –