Кремль спокойствия. Ирина Тихолоз
вручила Саше планшет, а сама пошла заваривать нам чай. Я уже знала, что она предпочитает все виды зеленого, как и я, но по выходным пьет латте или раф в кофейнях, когда выбирается в город, а дома иногда варит кофе полностью на деревенском молоке или сливках без добавления воды. Наверно, мне бы тоже понравился такой кофе.
– Спускайся сюда! – крикнула я Саше и тут же услышала смешной топот на втором этаже, который через секунду перенесся на лестницу и затем прогремел по кухне.
– О! Чаёк! Зелёненький! Как ты узнала, что я его люблю?
– У меня другого нет, – слукавила я.
– Врешь. Наверняка у тебя есть и другой. Просто ты боишься отпугнуть меня своими экстрасенсорными способностями.
Последние два слова Саша произнесла нарочито пугающе, вытаращив глаза и проделав руками псевдомагические пассы, а потом звонко рассмеялась. Она хитро, не отрываясь, пристально глядя на меня, взяла в руки пиалу и громко отхлебнула чай.
Все можно было бы списать на неудачное совпадение шутки и правды, но правда, замаскированная под шутку была очевидна. Саша не жила в монастыре и не прокачивала сутками напролет свои индивидуальные скилы, но даже сквозь многослойные прошивочные искажения, подключки и трансляции внеземных цивилизаций, ее сущностное видение пробивалось наружу.
На улице было так свежо и солнечно, что мы решили переместиться на заднюю веранду дома, которая ароматно куталась в прохладной тени частых молодых дубов и выходила на начало леса. От нее загадочно петляла вверх в гущу тоненькая тропинка. На нее я обратила внимание еще в первый день. При беглом взгляде на дорожку в этот раз перед глазами вспыхнули очередные обрывки грядущего, где Саша вместе с какой-то девушкой в коротких шортах и с рюкзаками, весело хохоча, взбираются по этой тропинке на гору, постепенно теряясь в густеющей дубраве. Через секунду до меня дошло, что вторая девушка – это я, настолько было непривычно видеть себя в мирской одежде.
Мы расстелили на веранде плед, поставили на пол поднос с чаем и пиалами и приступили к долгожданному выбору снаряжения для новой жизни. Саша будто дорвалась до любимого дела, но выбирала все вещи чутко и проницательно, пытаясь заглянуть внутрь меня. Ее попытки были слабыми, аккуратными, даже боязливыми, но ощущались вполне явно.
– А теперь мне кажется, что это ты боишься напугать меня своей проницательностью, – сказала я.
– Не совсем тебя. Всех. Но с тобой этот страх постепенно уходит. Даже наоборот появилось желание все это вытащить наружу и отпустить в вольное плавание, а остальные мои составляющие пусть следуют за этим порывом. Сейчас я как никогда ощущаю, что он первичен.
Саша, улыбаясь, всматривалась в меня новым взором. Он вмещал в себя недоверчивость и опасливое желание полностью открыться. Этому желанию мешала ее прошивка, сквозь которую мне удалось со всех сторон разглядеть