Спецназовец. Власть закона. Андрей Воронин
глазах трусливой мразью, не затрудняющей себя возвращением долгов.
Невеселые размышления генерала были прерваны появлением в дальнем конце аллеи Якушева. Спец шел, держа руки в карманах короткой спортивной курточки, своеобычной легкой, пружинистой походкой и с самым благодушным видом поглядывал по сторонам. Росточка в нем было без какой-то мелочи два метра; при соответствующем крутом развороте плеч и ширине грудной клетки его фигура не казалась громоздкой от переизбытка с трудом втиснутой в едва не лопающуюся по швам одежду мускулатуры. У него было телосложение скорее легкоатлета или волейболиста, чем борца. Когда-то он подавал надежды в таком несерьезном, с точки зрения генерала Алексеева, виде спорта, как фехтование, но с тех пор утекло уже очень много воды, и теперь, если Якушев брал в руки холодное оружие, на его кончике больше не было защитного колпачка.
Наверное, это было логично. Если бокс, как и большинство видов борьбы, ведет свое начало от обыкновенной уличной драки, то фехтование и стрельба – это виды спорта, представляющие собой не что иное, как окультуренное, облагороженное, остановленное на полпути убийство. Точный укол рапирой, как и попадание в яблочко, означает смерть противника, пускай только условную. Записаться в секцию фехтования или стрелковый кружок можно случайно; можно, наверное, даже достичь определенных успехов, не задумываясь о том, чем ты, собственно, занимаешься, чему в конечном счете учишься. Но процент тех, кого привела в этот спорт неосознанная тяга к победе над противником не через его физическое унижение, как в других единоборствах, а через быстрое, аккуратное, техничное убийство, наверняка достаточно велик. И Якушев, надо полагать, относился именно к этому сорту людей, о чем сам, скорее всего, не догадывался. Насколько было известно генералу, в армию этого чудака привели романтические бредни пополам с неразделенной любовью. Но романтика романтике рознь. Как там было в песне? «Шпаги звон, как звон бокала, с детства мне ласкает слух…» А потом: «Вжик, вжик – уноси готовенького!» Чертовски романтично.
В общем и целом все это была чепуха. Юношеская любовь прошла, дерево романтики облетело, обнажив корявый скелет голой, неприглядной сути, и Якушев стал тем, кем стал. Он был скверным солдатом, ибо слишком любил рассуждать и зачастую оказывался много умнее тех, кто им командовал, что в строю, мягко говоря, не приветствуется, но зато отменным воякой, получившим свою кличку Спец не за здорово живешь. Для работенки, которую имел на примете Ростислав Гаврилович, парень подходил, как никто другой, и это было единственное, что действительно имело значение.
Предмет размышлений Ростислава Гавриловича тем временем приблизился, окинул его быстрым взглядом, без приглашения уселся рядом на скамейку и светским тоном не без яду осведомился:
– Это вы продаете славянский шкаф?
Такое обращение лишний раз подтверждало правоту генерала: строевой офицер из этого остряка был, как из бутылки