Раскаты. Артем Приморский
не любил Анну уже давно. Я устал изображать примерного семьянина. Я ненавижу притворство, и хочу жить, наслаждаясь жизнью. А из-за нее я стал ненавидеть все вокруг – этот дом, себя и свою работу. Свою работу…– с нажимом повторил Арцыбашев. Его глаза зло блеснули.– Я работаю лишь потому, что умею, да еще и лучше всех. Но если бы не моя гордость – я бы плюнул на клинику, диплом и просто застрелился. Я рад, что все завершилось именно так. Я могу вздохнуть полной грудью, хоть и ненадолго.
– Отец Анны от тебя не отстанет,– предупредила Софья Петровна.
– Пусть сунется. Здесь, в Питере, Арцыбашевы неприкасаемы. Я могу хоть сейчас собрать целую армию высококлассных юристов.
– Ты уверен, что сможешь защититься от всего,– поняла женщина.– А судьба Анны тебя уже не интересует?
– Почему же? Я дам на лечение столько, сколько потребуется. Но после выздоровления пусть забудет нас. Дочь останется со мной, это больше не обсуждается,– Арцыбашев насмешливо улыбнулся.– Да и вряд ли суд решит отдать девочку убийце.
– Вопрос в том, кто дал ей пистолет, и кто довел ее до такого состояния,– мрачно сказала Софья Петровна.
– А заодно – кто позаботился, чтобы подозреваемую вместо изолятора отправили в дорогую клинику,– парировал Арцыбашев.
Женщина издала грустный, болезненный вздох.
– Но ведь раньше не было такого!– почти плача, воскликнула она.– Ведь вы же вначале любили друг друга!
– А помнишь, ты говорила, что я не сойдусь с Анной?– спросил Арцыбашев.
– Помню. Но потом решила, что ошиблась… Я увидела, что вы полюбили друг друга.
– А любовь давно прошла,– Арцыбашев развел руками, показывая пустые ладони.– Если вообще была… Любовь это теперь – Шаляпина, Мохова, Тарасова…
– Артистки и балерины?.. О боже, Саша!
– Что?
– Они же настоящие фурии!
– Не скажи,– Арцыбашев приятно улыбнулся, вспоминая вчерашнюю ночь.– Тарасова только корчит из себя такую, а в постели она сущая овечка…
– Я не хочу слушать эту грязь!– строго, с отвращением сказала Софья Петровна.
– Прости, мама. Просто она – не Анна. Она – страсть, жизнь, молодость!
– Так ведь и ты еще не стар, Саша. Тебе всего тридцать четыре!
– И все же, я на двенадцать лет старше, чем был тогда…– с легкой тоской подметил он.
Их разговор прервался сам собой. В столовую пришла Ника, и Софья Петровна все свое внимание перенесла на внучку.
Арцыбашев, сухо попрощавшись, поехал на работу. От дома до больницы – каких-то пять минут езды, но доктор попросил ехать помедленнее – ему было необходимо разобраться в разворошенных мыслях.
«О многом не поговорили,– думал он, почти не глядя на ползущие мимо дома.– Жаль, опять разговор к женам и семьям свелся. Будто обсуждать больше нечего».
Он еще много мог сказать по поводу отца Анны, напыщенного и полуграмотного мещанина, из приказчиков пробившегося к верхам торговой компании. Для этого надо было всего-навсего соблазнить дочь