«Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник. Александр Лысёв
пристреляться. А затем попавшим снарядом разорвало левую гусеницу. Как ни тянул Коломейцев рычаги, машина заскочила правой стороной на огромный замшелый валун и повисла на нем с креном на левый борт. Правая гусеница крутилась в воздухе, с левой стороны вращающиеся катки рыхлили снег. Точку поставил третий снаряд, снесший одну из пулеметных башен. В моторном отделении заплясали алые языки пламени. Коломейцев машинально натренированным движением нажал кнопку тушения пожара. Впрочем, судя по треску сзади и жирному чаду, быстро заволакивающему боевое отделение танка, это было бесполезно.
– Покинуть машину! – скомандовал Барсуков.
Вывалились через расположенный в днище люк экстренной эвакуации. Последним выбрался Барсуков, прихватив с собой пулемет ДТ из уцелевшей башни. Танк и валун прикрывали их от огня финнов. Впрочем, те вскоре прекратили стрельбу, оставив в покое подбитый советский танк. С нашей стороны прозвучало несколько артиллерийских залпов, а затем все смолкло. Только густо чадила «двадцатьвосьмерка». Опасаясь взрыва боезапаса, решили двинуть подальше от машины. Разгребая руками снег, по-пластунски поползли прочь. Но лишь только фигурки в темных танковых куртках выбрались на открытое пространство, по ним дробно застучали финские пулеметы. Пришлось спешно возвращаться обратно. Делать было нечего – все залегли за валуном и, вжавшись в снег, стали напряженно ждать, когда рванут оставшиеся в танке снаряды. Долго ждать не пришлось – внутренним взрывом корпус бронированной машины подбросило. К счастью, все обломки полетели в противоположную от экипажа сторону. Коломейцева в очередной раз сильно встряхнуло и приложило головой о валун. Спас танкошлем – Витяй отделался только здоровенной ссадиной на лбу.
– Ну, вроде пока все, – сплюнул кровь с прокушенных губ Барсуков. – Ждем темноты. Потом поползем к своим.
– А если сунутся? – подал голос политрук Сверчкевич, по-кошачьи, будто лапой, одной рукой растирая снег по закопченному лицу.
– Если сунутся – встретим. – Барсуков похлопал рукой по «ДТ» и разложил на каменном уступе прихваченные из барабанов башенной укладки пулеметные диски.
– Зачем мы вообще сюда сунулись… – морщась, пробурчал себе под нос наводчик, пытаясь пошевелить рукой в обгоревшем рукаве. – Жили себе люди в своей стране и никого не трогали.
Хоть и было непривычно тихо для передовой, после его слов тишина на несколько секунд стала как будто звенящей. А затем моментально преобразившийся в лице Сверчкевич придвинулся к наводчику, произнес с ледяной угрозой в голосе:
– Повтори, что ты сказал.
Барсуков и Коломейцев встретились глазами.
– Что ты сказал, гнида?! – раздельно по слогам отчеканил политрук.
Ответа от наводчика не последовало.
– Все слышали? – Это уже было обращено к командиру с механиком. Оба отрицательно покачали головами.
Барсуков стянул танкошлем, сплюнул в снег кровью и, взяв себя пальцами за