Красные перчатки. Эгинальд Шлаттнер
говорил в эти полчаса?
– Съел тарелку супа. Потом поблагодарил и попрощался, сказав: «Благослови Бог»[30].
– Только супа? Какого супа?
Два вопроса сразу.
– Картофельного, – сообщаю я и поспешно добавляю. – Без мяса. Но с молодым репчатым луком.
Не надо больше спрашивать!
– А на второе?
– Съел ленивые вареники. Десять штук. С джемом по пять двадцать за банку.
– Ах, вот, значит! А как он относится к народно-демократическому режиму нашей республики?
– Не знаю, я ведь с ним почти незнаком.
– Как вы можете это утверждать, если он бывал у вас в гостях? Если вы приглашали его на обед?
– У нас бывает вся саксонская молодежь. Фогараш расположен точно посередине между Германштадтом и Кронштадтом, простите, Сталинштадтом: семьдесят километров в одну сторону и семьдесят в другую.
– Уже по тому, как человек покупает овощи на рынке или обращается с ножом и вилкой, можно судить, предан ли он режиму.
Вот и бабушка моя примерно так же говорила: человек есть то, как он ест.
– Вам что-нибудь запомнилось в его поведении?
– Да, – отвечаю я, не подумав, – на нем были короткие штаны, короче, чем у других юношей.
Батюшки, какая важная информация! Майор что-то записывает. Что он там отметил? Слишком короткие штаны? Ленивые вареники? Или что сказал «Благослови Бог»?
Он властным жестом захлопывает черную тетрадь. Неожиданно возвращается к Энцо Путеру, но последний, такой зловещий вопрос не повторяет. Из показаний допрошенных и его собственных сведений явствует, что Путер – агент западногерманской разведки и получил задание вербовать молодых людей в нашей стране для подрывной деятельности, а также организовать сеть подпольных групп. Это якобы удалось ему во время двух его приездов, в конце осени тысяча девятьсот пятьдесят шестого и в конце лета тысяча девятьсот пятьдесят седьмого, причем ключевую роль в выполнении его плана сыграла моя бывшая возлюбленная Аннемари. Он лицемерно вопрошает:
– Вы же знаете, что она вышла за него замуж?
– Да, – сдавленным голосом произношу я.
Эту новость моя мама узнала в очереди за молоком. Удивительно, но жениху и невесте немедленно дали разрешение на брак, хотя обычно его приходилось ждать годами, а то и вообще можно было не получить. Людям, толпящимся у молочной лавки в Фогараше, это справедливо представлялось странным.
– Пожениться-то они поженились быстренько, но вот для брака этого недостаточно, – многозначительно добавляет майор и присовокупляет более строгим тоном: – Эта чрезвычайно опасная личность, Аннемари Шёнмунд, ввела западногерманского агента в конспиративные круги. До конца тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года она служила связной между румынским подпольем и Западом. Через нее передавалась вся информация и координировались диверсии.
Он поднимается и уходит. Ему-то можно уйти!
Как же он сказал? Она служила связной до конца пятьдесят седьмого года. Значит, сейчас уже не служит. Это может означать
Приветственная (или прощальная) формула «Grüβ Gott» принята в Баварии и Австрии.