Красные перчатки. Эгинальд Шлаттнер
и бабушке. Мне хотелось, чтобы мои близкие полюбили Аннемари так же, как я.
– Что ж, хорошо. Мы будем рады. Приятно поболтаем вечерком, – сказала бабушка.
Тетя Герта тоже не имела ничего против:
– Только скажи нам, из каких слоев общества она происходит.
– Из никаких.
– Я только спросила, чтобы мы могли как-то подготовиться.
Из скромной трехкомнатной квартиры дамам оставили одну каморку, выходящую окнами на север. В нее они кое-как втиснули вещи, уцелевшие за последние сорок лет после исторических катастроф, сотрясавших мир на участке между Будапештом и Германштадтом, вещи нужные и ни на что не годные, в том числе немного серебра и слоновой кости. А в потайном ящичке шаткого секретера хранились фамильные драгоценности. Каждую из двух других комнат занимали семьи с детьми. Плиту, ванную комнату и кладовку приходилось делить.
Во время чая за любовно накрытым столом Аннемари делилась последними собственными открытиями в области педагогики, решительно называя вещи своим именами. По одним лишь анатомическим признакам якобы можно установить, лишилась ли девица невинности. «Если у достигшей половой зрелости девицы, стоящей со сжатыми коленями, между бедрами образуется отверстие такого размера, чтобы через него могла прошмыгнуть, например, крыса, – на практике для установления девственности можно просунуть пивную бутылку, – то девица еще virgo intacta».
Тетя Герта спросила, как чувствуют себя отец и мать Аннемари.
– Отец, пожалуй, чувствует себя хорошо, его нет в живых. Мама чувствует себя плохо. Она много лет страдает депрессией. – И продолжала: – Другой признак непорочной девственницы: она не носит бюстгальтера, а если носит, значит, уже переспала с мужчиной. Ничем не удерживаемые груди – примета девственницы.
Вмешалась моя бабушка:
– Благородное слово «девственница» сегодня услышишь нечасто.
Тетя Герта спросила, давно ли нет в живых ее отца.
– Он замерз под Сталинградом.
– Зимы в России очень, очень холодные, – заметила тетя Герта, не упоминая, что она пережила пять таких зим.
– Можно сказать, он стал особой, личной жертвой Гитлера.
– Как и все мы, – вздохнула тетя Герта.
– Нет, не все. Я намеренно употребила слова «особой, личной».
И Аннемари сообщила, что солдат Франц замерз на глубине девяноста сантиметров под землей, в одиночном бункере, размеры которого лично определил Гитлер:
– Подумать только, и это для России, где глубина промерзания грунта составляет восемьдесят сантиметров!
– В России глубина промерзания грунта на тридцать процентов больше, чем в Европе.
– Знание – сила, – торжествующе откликнулась Аннемари. – Если бы Гитлер это знал, его солдаты не замерзли бы.
Бабушка сняла согревавшую чайник вышитую грелку. Во время правления в Будапеште большевика Белы Куна[31] у нее начались приступы нервной дрожи. В эпоху правления Сталина ее состояние не улучшилось.
Имеются в виду события Венгерской революции 1918 года.