Королева Бланка. Владимир Москалев
каждого по имени, просила сказать, в чем ее обвиняют. Но никто уже не хотел вступать в конфронтацию с королевской властью и, главное, со Святым престолом. Рядом с испанкой кардинал. Они приехали вместе. Он теперь всегда подле нее. Бильжо охранял Бланку своим мечом, кардинал – словом Божьим. Вот он стоит и внимательно смотрит на них всех и на каждого в отдельности. Никому не хотелось вызывать на себя гнев легата. Выставить себя явным врагом королевства – себе же во вред. И все торопливо, елейными голосками, будто и не существовало никакого заговора, стали уверять вдовствующую королеву в том, что не замышляли ничего худого ни против юного короля, ни, тем более, против матери-Церкви.
Настала очередь Тибо. Он оставался последним. Волновались оба, но она – сама не зная почему. Вероятно, вспоминалось, как, полулежа близ ее ног, он пел ей свои песни. И вот теперь вместо влюбленного трувера, он – мятежник. И где? В Шиноне. В обществе тех, кто ее оклеветал.
Он подошел – медленно, тихо, не сводя с нее глаз. Она смотрела на него молча, без злобы, даже ласково, – величавая, гордая, красивая, как Клеопатра, и недоступная, как царица Небесная. И понял Тибо в эти короткие мгновения, когда стоял перед ней, что нет ему в жизни другой радости, кроме как беспрестанно клясться в любви этой женщине, смотреть в ее дивные, широко распахнутые глаза, целовать ее белые руки и петь ей о своей любви. Но черной тенью застилало прекрасное видение перед ним сцена в Реймсе. Как она могла?.. Ведь он любит ее, и он спешил к ней!.. А она с ним так обошлась.
Бланка без труда прочла в его глазах то, о чем он думал в эти минуты, и сказала ему, мягко, без упрека:
– Граф, зачем же вы собирались выступить против меня? Что сделала я вам плохого?
Он ответил ей словами тени, которая продолжала стоять между ними, бросая на даму его сердца мрачные блики:
– Вы не пустили меня на коронацию. Вы подговорили народ, и он выгнал меня из города. А я так торопился, желая увидеть вас в блистающих нарядах, в золоте и серебре, озаренную пламенем тысячи свечей!..
– Тибо, – сказала она, обращаясь к нему не по титулу, а как к другу, – вы стали жертвой злого навета. Я знаю, что вы спешили во дворец. Вы ехали ко мне, но вам преградили дорогу. Слушайте же меня внимательно, мой храбрый рыцарь. Меня оклеветали. Клянусь вам образом Пречистой Девы Марии и сына ее Иисуса Христа, что я не отдавала такого приказания! Клянусь вторично, что я ждала вас и была искренне огорчена, не увидев вас на церемонии коронации. Клянусь вам также в том, что я… Боже праведный, каких еще клятв вам надобно…
Тибо упал на колени. Он все понял. Он смотрел на нее глазами, полными любви, и из них одна за другой катились по его щекам горячие слезы.
– Ваше величество… Моя королева!.. О, простите, простите же меня за то, что я посмел усомниться в ваших нежных чувствах ко мне! – пылко воскликнул он. – Я был введен в заблуждение. Ведь мне сказали, что вы не хотели меня видеть. Теперь я понял, как ошибался. Отныне я ваш самый верный слуга! Приказывайте, повелевайте