Исповедь изгоя. Владимир Великий
почти по слогам прочитала ему коротенькое предложение и попросила написать его на доске. Борис Иванович и этого не смог сделать. Мало того. Все слова, за исключением первого, он написал с маленькой буквы. Из шести слов три были имена существительные. Экзаменаторы от бессилия опустили головы. Чиновник сухо и очень официально простился и вышел с гордо поднятой головой. Через день Кускову вызвали в партийный комитет и попросили разъяснить ситуацию, которая произошла во время сдачи экзамена по немецкому языку. Она рассказала все, что и как было. Затем секретарь парткома попросил ее написать объяснительную записку на имя секретаря горкома партии.
Профессорша категорически отказалась. Больше ее никто никуда не вызывал. Несколько позже она узнала, что объяснительные записки в горком написали две женщины, которые были членами государственной комиссии. Это, скорее всего, и спасло ее от неминуемого изгнания из вуза. Еще через три года она узнала, что некогда ее подопечный, получивший двойку по немецкому, после окончания Академии общественных наук при ЦК КПСС, стал кандидатом философских наук. Через полгода его избрали первым секретарем районного комитета партии одного из районов города. У Кусковой после этого появилась очень стойкая аллергия на чиновников, которые носили партийный билет и были «остепененные».
Встречу Нового года влюбленные чуть ли не проспали. За разговорами они не заметили, как быстро пробежало время. До боя кремлевских курантов остались считанные секунды. Они бросились наполнять свои бокалы шампанским. С последним ударом курантов на Спасской башне Кускова слегка чокнулась с Чурсиным и с улыбкой произнесла:
– Егорушка, я пью за твое счастье и за твои научные успехи в наступившем году… Счастья и здоровья тебе, мой любимый…
Затем она с жадностью осушила игристую жидкость до дна и неожиданно заплакала. Чурсин никак не ожидал такой развязки. Он, как и его любимая, осушив бокал, быстро поставил его на стол и с нечеловеческой силой прижал женщину к себе. Увидев слезы на ее глазах, он с тревогой в голосе спросил:
– Инна, Инночка, что случилось с тобою… Почему ты молчишь? Что у тебя произошло за время моего отсутствия? Говори же…Тебе, очень плохо…
Блондинка на его вопросы и мольбу не реагировала. Она продолжала плакать. Из ее голубых глаз все катились и катились маленькие капельки жидкости, которые медленно растекались по ее красивому лицу и затем исчезали в никуда. Чурсин с недоумением продолжал смотреть на женщину. Он все еще не мог понять, что у нее стряслось. В конце концов его терпение лопнуло. Он быстро подхватил ее на руки и стал кружиться с нею по комнате. Только на его руках Кускова успокоилась. Смахивая руками свои слезы, она тихо прошептала:
– Егорка, мой Егорушка… Партия разлучает нас с тобою… Я ведь никогда не думала, что я еще могу послужить этой организации, которая называется Ке-пе-эс-эс… Партия для себя и для простого народа…
Все то, что рассказала