Исповедь изгоя. Владимир Великий
строго взглянув на студентку, он быстро отошел в сторону и направился в спальное помещение. Он хотел немного отдохнуть. Через час он вновь появился на тацплощадке. Она была почти пустой, лишь две молодые пары лениво двигались в ритме музыки. Мироновой среди них не было, что в какой-то мере его обрадовало. Честно говоря, он не хотел попадать в какие-либо переплеты со студентами, не говоря уже о каких-либо танцах с одной из самых красивых студенток-малолеток. Он облегченно вздохнул и вновь направился в свою комнату.
Сон, к его удивлению, не шел. Не спалось ему, без всякого сомнения, только из-за Мироновой. Природная красота девушки, ее детская наивность все больше и больше ему импонировали. Он до мельчайших подробностей воспроизводил в своей памяти все моменты ее поведения. Каких-либо подвохов со стороны студентки он не находил. На свои же ответные действия по отношению к ней, он злился. Его надежда на то, что она пригласит его потанцевать на очередной дискотеке, не оправдалась. Оксана больше вообще не появлялась на площадке. Ее неординарное поведение вызвало у комиссара множество мыслей и предположений. Иногда он хотел пригласить ее к себе на собеседование, как он часто делал с нарушителями трудовой дисциплины. Хотел, но не делал. Не делал по очень простой причине. Он прекрасно знал, что среди студентов и преподавателей есть «активисты», которые незамедлительно сообщат руководству института о прелюбодеяниях холостого историка и молодой студентки. Даже если оных и не будет…
Очередная возможность пофлиртовать со студенткой Мироновой представилась Чурсину через месяц, после окончания сельхозработ. Девушка оказалась в составе группы студентов технологического факультета, в которой он вел семинарские занятия. Он и сам, не зная почему, этому неслыханно обрадовался. Скорее всего, предыдущая работа на износ требовала разрядки. Особенно после защиты диссертации. Раньше у него свободного времени, как такового, которое необходимо для любого человека, не было. Оно уходило на написание диссертации и сдачу кандидатских экзаменов. Год защиты был для него наиболее тяжелым. Много нервов забрала подготовка к защите диссертации и сам ее процесс. Одних только справок, характеристик и отзывов он насчитал около 80 штук. Вся эта бюрократическая писанина требовала от нищего ассистента и денег, которых у него страшно не хватало. Без помощи отца ему пришлось бы очень туго.
Подрывали его нервную систему и партийные поручения. Партийный монстр давил на него без всякого сожаления. Чурсин, как коммунист не мог их ни выполнять. Он был здоров и молод, умен и страшно работоспособный. Партийный комитет «кооператива» дифференцированно подходил к выбору партийных поручений. Седовласые коллеги по кафедре, как правило, политику родной Коммунистической партии проводили на местах: в самом институте или в городе.
Чурсин же в прямом смысле осваивал сибирскую глубинку. Его посылали в самые отдаленные деревни, в которых не было ни только каких-либо гостиниц, но