В ритме сердца. Тори Майрон
ночной соблазнительницы нет и следа. Лишь синеватые круги под глазами от вечного недосыпа, бледное, истосковавшееся по солнечным лучам лицо, волосы, небрежно скрученные на затылке, свободный спортивный костюм, полностью скрывающий тело, поверх свитер с капюшоном на пару размеров больше меня и потёртые кеды, которым давным-давно место на свалке.
Я абсолютно уверена, что в столь неприметном, мешковатом виде меня не то что клиенты не узнают, но даже менеджер с хореографом клуба, с которыми мне приходится видеться каждую смену.
Встретить кого-либо из посетителей или начальства «Атриума» в столь отдалённом от Даунтауна районе, в котором я живу, просто невозможно. Да и не могу сказать, что я скрываюсь от кого-то.
Точнее, больше не скрываюсь и не боюсь, что меня найдут и поймают за очередную кражу. Но тем не менее прятать своё лицо и личность для меня вошло в привычку, от которой не вижу смысла избавляться. Мне вполне комфортно быть невзрачной, ничем не выделяющейся.
Обычной.
Зачастую это помогает избежать ненужных проблем и опасных ситуаций, которых в моей жизни было достаточно.
Мне не удаётся выйти из дома, не увидев обычную картину своей семьи, состоящую из пьяной парочки, сидящей друг напротив друга за деревянным столом, заставленным распитыми бутылками алкоголя, переполненной окурками консервной банкой и тарелками с обветренной едой.
Ещё пять минут назад я ощущала, как пустой желудок болезненно урчит от голода, но затхлый запах комнаты вперемешку с перегаром, сигаретным дымом и вонью несвежих остатков еды моментально отбивает нестерпимый голод, сменяя его чувством отвращения.
Подлетая к окну, открываю створку нараспашку, и резкий порыв холодного ветра тут же врывается с улицы в дом. Даже сквозь толстовку моя кожа покрывается неприятными мурашками, но лучше замёрзнуть, чем задохнуться от тошнотворного смрада.
– Какого хрена ты делаешь?! – возражает Филипп, явно не разделяя моего мнения, но я никак не реагирую на его пьяный выпад и открываю ещё одно окно.
Для меня он никто. Ничтожество. Жалкое, вредное насекомое, которое я не могу истребить из нашего дома уже который год. Я даже смотреть на него без раздражения не могу, поэтому стараюсь сводить общение с ним к минимуму.
Моё сердце привычно сжимается, когда обращаю взгляд на единственного человека, ради которого я терплю непутёвого отчима, раз за разом набираю дополнительные смены в клубе, чтобы справиться с долгами, и в конце концов, всё ещё не покидаю родной город, отказываясь от своей мечты и желаний.
Облокотившись на грязный стол, мама еле удерживает голову руками, из последних сил справляясь со сном. Не знаю, как много ей потребовалось выпить сегодня, чтобы довести себя до такого невменяемого состояния, что она даже языком пошевелить не может.
– Мама… – Я подхожу к ней ближе, дотрагиваясь до плеча. Не сразу, но она приподнимает голову и смотрит на меня стеклянными, синими глазами, словно не узнавая,