В ритме сердца. Тори Майрон
смотрела, слушала и еле сдерживала проступающую на губах улыбку, словно на меня вовсе не изливался разгневанный поток лавы. Моё внезапное удовлетворение было глупым и неуместным, но маленькая любящая дочь, живущая на самом дне моей обиженной на весь мир души, втайне ликовала – ей наконец удалось обратить внимание мамы, заставить высказаться, вывести на долгожданные эмоции, пусть и столь отрицательные. Всё лучше, чем постоянно убивающее меня равнодушие.
Но улыбка исчезла с лица так же быстро, как и появилась.
Вернувшись из полицейского участка в нашу сырую, неуютную квартиру, мама раздражённо сбросила сумку прямо на пол и, не теряя ни секунды, направилась в кухню, где её уже ждала очередная бутылка вина.
Я неотрывно следила, как она наполняет бокал красной жидкостью до самых краёв и, осушив залпом, поднимает усталый взгляд на меня и еле слышно произносит:
– Ты думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься своим поведением? Не сомневайся, я не слепая и всё вижу, но и ты должна кое-что наконец понять, Николина… понять и смириться. – Она сделала короткую паузу, заполнив ещё один бокал. – Я не могу дать тебе того, что ты от меня ждёшь. Знаю, это несправедливо, ты ни в чём не виновата и заслуживаешь совсем другого отношения, но я не могу. Это выше меня… После смерти… – Её голос предательски сорвался, а руки затряслись, расплескав по столу капли вина.
– Мама… – Мне так хотелось подойти к ней, обнять и успокоить, но резко выставленная передо мной рука дала понять, что ей это не нужно.
– Нет! Я хочу, чтобы ты услышала. Большая часть меня умерла вместе со Стивеном, и я ничего не могу с этим поделать. Не могу и не хочу. Не проси и не жди от меня больше, чем я могу тебе предложить. Этого не будет. Либо ты смиришься и между нами останется всё так, как есть, либо рано или поздно своими выходками ты добьёшься того, что меня лишат родительских прав, а тебя отправят в интернат или, ещё хуже, в воспитательную колонию для несовершеннолетних, – ровным голосом закончила мама.
И на этом всё.
Я окаменела от страха, забыла, как дышать. Моим самым жутким кошмаром после смерти отца был потерять маму. Её слова о детдоме подействовали на меня отрезвляюще, словно ледяной водой с головы до ног окатили, а затем ещё пустым ведром залепили для закрепления эффекта. Злость, обида, разочарование, чувство несправедливости и непонимания никуда не делись, а лишь сильнее наполняли меня с каждым последующем днём, но я больше не могла позволить себе рисковать и вытворять глупости, которые приведут к ужасающим последствиям.
Отстранённость мамы уже не казалась столь мучительной в сравнении с перспективами вероятной жизни вдали от неё. Я готова была стать тише воды ниже травы, только бы никто не забрал меня от мамы. Этого я однозначно не смогла бы пережить.
Из водоворота воспоминаний моего детства меня вытягивает резкая, обжигающая боль в ноге.
Оторвав взгляд от сонной мамы, я замечаю, что пьяная физиономия Филиппа уже смирно покоится на столе