Первый человек. Ксавье-Мари Бонно
делают меня счастливым. Я не вижу эту больницу, как будто нахожусь где-то еще.
– Где?
– Это я тебе не скажу: это моя тайна. Ты тоже говоришь мне не все.
– Но я об этом кое-что знаю.
– Вот как? Что же именно?
– Иногда ты говоришь во сне, если тебе дают не слишком большую дозу лекарств.
– И что я говорю?
Если вопрос, который задали Бернару, его беспокоит, Бернар начинает вертеться на своем стуле, елозить задом по сиденью. Бернар боится вопросов, про которые знает, что они могут нарушить гармонию. Гармония – это важно.
– Что я говорю во сне? – настаивает Тома.
Бернар чешет голову с такой силой, что вот-вот сдерет кожу вместе с волосами.
– Ладно, это не важно, – успокаивает его Тома. – Я не сержусь на тебя, но сны бывают такими загадочными, что иногда хочется узнать о них больше.
Бернар встряхивается, как марионетка из «Маппет-шоу», и хочет что-то сказать, но заикается, и ни звука не вылетает из его рта.
Тогда Тома обнимает его и начинает укачивать, как ребенка. Должно быть, Бернар вспоминает при этом своего отца или мать. Тома сильный, и в его руках Бернар чувствует себя в безопасности.
Возвращаясь из своего царства тоски, Бернар пишет стихи – очень хорошие стихи, которые хочет издать один редактор. Но редактор не хочет платить за них Бернару. Самому Бернару на это наплевать, но его семье – нет. Бернар лечит себя большими дозами поэзии. Это его лучшее средство для успокоения нервов.
Сам Тома не умеет утешать себя поэзией. Голоса, которые он слышит, говорят ему о мире, где нет ничего написанного. Но иногда он делает скульптуры. Ему сказали, что у него большой талант. Он делает статуэтки, которые были у шаманов, – Человека-льва или Богиню-деву, глаза и уши которой нельзя увидеть. Эти изображения помогают ему вызывать с помощью песен души древних людей, но эту тайну знает только Бернар. Он даже написал об этом стихотворение, оно называется «Человек, Хотевший Быть Посвященным». В нем говорится о молодом мужчине, который пересекает миры и ходит по звездному раю. Тома поклялся, что никогда никому не прочтет эти стихи. Иногда он бормочет их вполголоса самому себе в каком-нибудь углу парка. Но другим он их не прочтет, даже если от нозинана его будет трясти, как сливовое дерево, с которого стряхивают плоды.
У безумцев есть тайны, которых никто не должен знать.
14
Центральная тюрьма города Клерво
14 декабря
К тюремной больнице вел длинный белый коридор с блестящим полом, в нескольких местах перегороженный решетками. Камеры расположены попарно – одна напротив другой. Сквозь стеклянные стены внутрь проникает дневной свет.
Наружная дверь камеры номер 34 все время была открыта, вторая, внутренняя решетчатая, заперта на засов. Поэтому дежурный надзиратель круглые сутки каждую минуту видел, что происходит внутри. Тома Отран спал на полу камеры, свернувшись клубком, без подушки и без одеяла. Время от времени он сильно вздрагивал, что-то ворчал и переворачивался на другой бок, не