Попасть в отбор, украсть проклятье. Надежда Мамаева
боевиков и эйра Менханафа я узрела четверых человек в форме карателей, один из которых держал на руках мое тело, мое удивление возросло во сто крат.
У зомби, впрочем, тоже, изумления было – дирижабль и маленький воздушный шар в придачу. Особенно когда их, точно дворовых шавок, черномундирные отловили арканами. Под скулящие звуки и тихую ругань спасательного отряда над кладбищем зажглось несколько магических светляков. Картина впечатляла. Осенняя листва клена казалась причудливым, прореженным молью ажурным кружевом. Под ней стояли несколько покосившихся надгробий. Рядом подвывала шобла умертвий, спеленатых сковывающими чарами. И посреди этого готичного пейзажа – эйр Гыргырницкий с обглоданной бедренной костью наперевес, которую он держал на манер дубинки. Ну да: заклинания заклинаниями, но удар зомби по морде лишним не будет. Особенно если колдануть уже не успеваешь.
– Вы нашли мою адептку! – радостно вскрикнул Гыргырницкий, отбрасывая свое оружие массового поражения. В том плане, что массы, глядя на оное, стояли, смотрели и поражались. К слову, магистр орудовал своим импровизированным дрыном так лихо, что одному перевертышу сломал челюсть, а остальным – психику. Сейчас же, откинув кость в кусты, будто и не держал ее вовсе, а всем, кто увидел ее в руках преподавателя – почудилось, Гыргырницкий шустро засеменил к офицеру, державшему на руках мое тело.
Правда, при этом магистр тут же согнулся, положив руку на поясницу, словно в ту резко, как ревизоры в кабинет счетоводов, вступил прострел. И этот маг пару мгновений назад лихо рассекал по погосту с задранной до пояса мантией, деморализуя зомби видом своих подштанников? Сейчас вся его фигура – нет, не сгорбилась, а всего лишь напоминала форму вопросительного знака, словно олицетворяя его искреннее удивление произошедшим, да и в целом сутью мироздания. В общем, Гыргырницкий играл немощь и старческую дряхлость талантливо. С чувством. Мда, не видела бы я его галопа, точно бы решила, что передо мной божий одуванчик. А так… Сдается мне, что наш преподаватель вовсе не так немощен, как хочет порою казаться наивным студиозусам.
Меж тем маг, охая и причитая, доковылял до моего телоносца и споро ухватил меня за руку, готовясь, как мешок картошки, перекинуть себе через плечо.
Каратель, еще совсем молодой офицер, в первый миг растерялся от такого произвола. Видимо, нежить, погони и убийства были ему по долгу службы привычнее, чем престарелые благообразные маги, ворующие под двумя ясными лунами прямо у него с рук трупы.
– Простите, но убитую мы вам не отдадим, – он опомнился и потянул мое тело к себе.
– Почему? Она моя ученица, я ее на занятие увел, мне ее в академию и вернуть нужно, – искренне удивился магистр.
– Увы, не получится, – излишне сурово возразил каратель. – Потому что в ней уже нет главного – жизни.
– Жизнь – это не главное. Главное – это прилагательное, – истинно в духе некромантов ответил Гыргырницкий и, дернув-таки на себя с юношеским проворством мое тело, бодро вскинул его себе на закорки.
Рядом