В доме веселья. Эдит Уортон
и уступка могла бы купить его молчание. Он внимательно следил за ставками в светских бегах, и если бы его увидели пополудни на платформе в компании мисс Лили Барт, это, по его же собственному выражению, повысило бы его акции. Роуздейл знал, конечно, что намечается большая вечеринка в Белломонте, и возможность сойти за гостя миссис Тренор, несомненно, входила в его расчеты. Мистер Роуздейл был еще на той стадии восхождения по социальной лестнице, когда важно производить подобное впечатление.
Но самое досадное, что Лили понимала, как легко можно было заткнуть ему рот тогда и как трудно это сделать теперь. Мистер Саймон Роуздейл знал все обо всех, и его намерение показать обществу, что в нем он «свой человек», проявлялось в неуместной осведомленности о привычках тех, с кем он желал завести близкие отношения. Лили не сомневалась: не пройдет и суток, как история о ее визите к «портнихе» в «Бенедикт» разойдется среди приятелей мистера Роуздейла. Но самое неприятное, что сама Лили всегда высокомерно пренебрегала его обществом. С тех пор как ее недальновидный кузен Джек Степни (в ответ на одолжение, которое легко угадать) заполучил для Роуздейла приглашение на один из безличных сабантуев Ван Осбургов, Роуздейл, обладавший характерной для его нации смесью артистической чувствительности и деловой хватки, постоянно тяготел к мисс Барт. Она понимала его мотивы, ибо сама прокладывала курс, руководствуясь точными расчетами. Тренировка и опыт научили ее привечать новичков, так как наиболее бесперспективные могли оказаться полезными в дальнейшем, и всегда было много свободных темниц-погребов, чтобы проглотить их, если они не окажутся таковыми. Но некое интуитивное отвращение, воспитанное годами орденской дисциплины света, подвигло ее на то, чтобы столкнуть мистера Роуздейла в каменный мешок без суда и следствия. Ее друзья только потешались над тем, как быстро он был да сплыл. Правда, позднее (продолжая метафору) он выплыл ниже по течению, но только для того, чтобы глотнуть воздуха и надолго погрузиться в пучину до следующего глотка.
С тех пор Лили ни разу не мучили сомнения по этому поводу. В ее тесном кругу мистер Роуздейл считался человеком «невозможным», и Джека Степни резко одернули за его попытку добыть для Роуздейла приглашения на светские ужины и тем самым оплатить долги. Даже миссис Тренор, чье стремление к новизне зачастую втягивало ее в небезопасные эксперименты, отвергла попытки Джека выдать Роуздейла за некую новинку и провозгласила, что это все тот же еврейчик, только на ее памяти десяток раз выброшенный за борт светским обществом. Поскольку Джуди Тренор была тверда как скала, у Роуздейла имелся призрачный шанс протиснуться сквозь чистилище шумных приемов у Ван Осбургов. Джек не счел нужным настаивать, только рассмеялся: «Вы еще увидите» – и, вооружившись мужеством, стал показываться с Роуздейлом в модных ресторанах в компании ярких дам темного происхождения, всегда доступных в таких случаях. Но старался он вотще; впрочем, поскольку Роуздейл, несомненно, платил за ужины, его должник смеялся последним.
Мистера Роуздейла,