Не в силах устоять. Кара Эллиот
изображены суровые лица предков владельцев поместья, покрывал тонкий слой пыли.
– Не смотрите на меня с таким презрением, сэр, – сказала Элиза, удерживаясь от детской привычки показать язык первому виконту Литу, чей слабый подбородок и маленькие свинячьи глазки, к сожалению, передались Гарри. – Не я сотворила этого… монстра.
Монстра, чье ненасытное стремление к самоутверждению все больше выходило из-под контроля.
Отвернувшись от портрета, она направилась к выходу. По крайней мере выложенный каменными плитами пол был чисто подметен, хотя гости вряд ли это заметят. Обильная еда и крепкие напитки – вот все, что им нужно. Да еще они будут постоянно курить вонючий табак, от дыма которого потолок покроется еще одним слоем и так уже въевшейся копоти.
Вскоре должны были прибыть первые гуляки, и меньше всего ей хотелось бы столкнуться с ними лицом к лицу.
Элиза была знакома с большинством гостей Гарри. Как и он сам, это были грубые, невежественные и избалованные молодые аристократы, слишком взрослые, чтобы их можно было простить за их поведение, и слишком молодые, чтобы успеть приобрести светские манеры. Когда она проходила мимо, они по большей части довольствовались оскорбительными усмешками, но некоторые были настолько невоспитанны, что даже пытались приставать к ней в коридоре. Обедневшие вдовы считались легкой добычей, ими можно воспользоваться, а потом выбросить, как грязное полотенце.
Олухи.
Она с грохотом захлопнула за собой старую дубовую дверь, получив удовольствие от того, как она содрогнулась.
– Слава Богу, мне не надо встречаться с ними в столовой, – сообщила она чирикавшему над ее головой воробью. – Пока они будут пить, курить и рассказывать глупые непристойные анекдоты, я буду наслаждаться тишиной в своих комнатах и книгами. Возможно, каким-либо романом миссис Редклиф.
Элиза пересекла газон и по извилистой тропинке, покрытой гравием, направилась к каменному коттеджу с садом, огороженным высокой стеной. Полвека назад это был домик егеря, а сейчас – ее личное убежище. Безопасная гавань в штормовом море. Место, где она может расслабиться и быть самой собой.
Впрочем, насчет последнего она была не совсем уверена.
Сколько себя помнила, она всегда поступала так, как требовали, расплачиваясь собственными мечтами и желаниями – одним за другим – ради удовольствия других.
– Может, от меня настоящей уже ничего не осталось, – пробормотала она, холодея от этой страшной мысли.
Достав ключ из-под горшка с петуниями, Элиза отперла дверь и вошла в дом.
Первые лучи утреннего солнца, проникавшие через окна с восточной стороны, коснулись ее плеч, и мышцы сразу же расслабились. Вид ее рабочего стола, занятого красками, кистями, бумагой и банками с водой, всегда ее радовал. Все это разнообразие красок сразу поднимало настроение, которое теперь все чаще оставалось на нуле в главном доме.
– К черту Гарри и его беспутных друзей, – пробормотала она, твердо решив, что не позволит безумствам брата испортить ей день.
Повесив на вешалку