Мемуары Эмани. Нина Ким
Иногда можно было увидеть, как кто-нибудь бежит и размахивает руками, пытаясь выгнать змею, проползшую в штаны. Орали хором все вместе: и убегающий, и зрители. На глазах у всех несчастный снимал штаны и вытряхивал непрошеную гостью, которая хотела пригреться именно там.
Вскоре зять сообщил, что председатель колхоза вызывает учителя к себе:
– Он хочет, чтоб вы вели уроки корейского языка в начальных классах вместо арестованного педагога.
Учитель знал, что начались массовые аресты людей без суда и следствия. В 1938 году, когда произошла первая стычка советских войск с Японией у озера Хасан, над головами корейцев снова сгустились тучи. Причина та же – страна не доверяла чужим.
Учитель тщательно готовился к урокам: только научить читать и писать, без лишних слов, никаких бесед, чтоб потом ему не задавали вопросы люди в форме. В шляпе, с книгами под мышкой он шел каждый день на работу и радовался встрече с учениками. Но недолго длилась его радость. Ровно через полтора года преподавание в корейских школах на родном языке запретили.
Теперь дети учились и разговаривали на русском языке. Внуки не понимали родного языка и не особенно желали. Они были на разных берегах. Учитель понимал одно: никогда его внуки не станут великими писателями или художниками, потому что в крови у них сидит страх гонимого народа.
Он открыл глаза и еще раз прочитал письмо из Международного Красного Креста. Все совпадало: имена и даты рождения. Ошибки не было, его братья погибли в 1952 году, а он не знал об этом.
Их нет, а где он? На каком повороте он ошибся? Когда сделал шаг вперед из родительского дома и пустился в дальнюю дорогу? От реки Туманной до Сырдарьи в Узбекистане? Кому нужен его дряхлый фотоальбом, в котором приклеены неверные указатели? Пути выхода из лабиринта, в котором он заблудился. Он шел и падал, обдирая в кровь сердце об острые выступы в темноте. Смешной дряхлый старик в шляпе.
Я бродила по Сеулу и вспоминала деда. Худой, борода клином и шляпа, нависшая надо лбом. Как будто он идет рядом со мной по широким улицам, освещенным разноцветными огнями. Дед, я в твоем Сеуле!
Вот сейчас остановится, скажет неторопливо: «Это мой дом, я жил здесь», – и приподнимет шляпу. Рядом улыбнется мне его молодая жена, которую он увезет в чужие края.
Вспоминаю его печальный взгляд, дед повернулся и вышел из комнаты. Мы с сестренкой смеялись над его шляпой, как нам тогда казалось, дурацкой. Через много лет я узнала в Сеуле, что король, отец и учитель были наделены одинаковой властью. Отдавая ребенка в школу, родители говорили ему:
– С этого дня сэнсэй для тебя – король и отец.
Бедный дед! Ты цеплялся за шляпу и фотоальбом с вклеенными страницами из книг, чтобы не упасть в тех местах, где должен был умереть. Ты помнил, что учитель должен быть всегда достойным человеком, как король и отец.
Прости меня, дед!
Осматриваюсь. От маленькой летней пристройки нашего дома не осталось