Мемуары Эмани. Нина Ким
постелена обычная клеенка. И тут и там в небольших глубоких чашечках были разложены кимчи, соления, вареный рис.
– Тихо, отец услышит, – успокаивали нас бабушка и мама, поглядывая в сторону мужской половины.
А мы знали: надо встать, когда заходят в дом старшие, молчать, пока не спросят, не шуметь, чтобы не нарушать тишину при дедушке и отце.
По воскресеньям дед подозрительно смотрел на сноху, которая ехала на базар продавать рис, и строго говорил:
– Считайте аккуратно, не покупайте в магазине ничего лишнего.
Но она покупала книги и бережно листала страницы в свободное время.
Мы выросли на ее наставлениях, вроде бы слушали вполуха, но запомнили и жили по ним:
– Не зарьтесь на чужое. Помните всегда: семь кусков своего отдадите – один получите.
– Гости в дом вошли – ставьте угощение, не жалейте еду для людей.
– Не выкидывайте хлеб, мы в войну от голода умирали.
Мама вспоминала, что однажды ее отправили за пайком хлеба по талонам.
«Да отщипну кусочек, никто и не заметит», – успокаивала сама себя.
Страшно стало, когда увидела, что от хлеба остались только крошки. Спряталась в заброшенном сарае, плакала и тряслась от холода. Поздно ночью нашли ее. Старший брат погладил по голове:
– Пойдем домой, не плачь. Ужин твой остыл.
Перед домами на много километров протянулись поля хлопка, который называли «белое золото». В начале июня на грядках зеленели первые росточки. Вместе с ними в небе появлялись юркие самолеты. Они летели почти на брюхе и поливали хлопок ядохимикатами. Вонючей и маслянистой жижей. Услышав гул мотора, жители поселка врассыпную бежали в укрытия. Мы даже видели летчиков, которые смеялись, глядя на нас. Авианалеты были частью нашей жизни, потому что хлопчатник обрабатывали один раз в месяц, а голова болела всегда. Из носа шла кровь, и уши трещали, а потом сворачивались в трубочки от боли.
В декабре «белое золото» бывало полностью собрано с полей, а остатки в полупустых коробочках тайком добирали женщины из поселка и стегали ватные одеяла. Мужчины косили сухие кусты хлопчатника – гузопаю, которой топили всю зиму. Топили в корейской печи с хитроумными ходами под полом, вся комната грелась снизу. Такие печи были у всех.
Когда через много лет стали рекламировать теплые полы, я засмеялась: «У деда подглядели, что ли?» А подглядели из того времени очень многое, кстати. У кого-то хватило ума не бежать за новыми изобретениями, а продавать то, что было когда-то в ходу.
Корейские ребятишки вырастали на спине у матери или бабушки, которым надо было работать. Куда детей? Усаживали их на спину, перехватывали простыней, сложенной в треугольник, и все были довольны. Мать спокойно работала, а ребенок сидел на спине столько, сколько надо. В наше время малыши сидят в рюкзачке на животе у матери. «Кенгуру» называют такие рюкзаки, и стоят они недешево.
Мы не носили домашние тапочки, нам шили на зиму длинные стеганые носки до самых колен. Почти такие же теплые носки я увидела в бельгийском магазине