Небесный перекресток. Уйти, чтобы вернуться. Арсен Аветисов
Весь этот путь туда и обратно он проделал в своих новых блестящих кирзовых сапогах, которыми успели до крови натереть ноги.
Отец прервал рассказ и перевел взгляд на меня. Я почувствовал ком у него в горле, и было видно, что ему трудно продолжать. Он не спеша налил минеральной воды из запотевшей бутылки в граненый хрустальный стакан, сделал пару глотков, поставил стакан перед собой и стал наблюдать, как пузырьки газа подымаются к поверхности воды.
– Перед нашим кварталом с домами, которые и домами назвать было нельзя, была колонка для воды. В этот день мы с друзьями играли на улице рядом с этой колонкой. Было жарко, а мы потные, но полные энергии и азарта бегали по всему кварталу. В какой-то момент я остановился, чтобы перевести дух, и увидел вдали сквозь расплавленный воздух деда Седрака, направляющегося к этой колонке. Твой дед, тяжело передвигая сапоги, подошел к колонке, остановился. На спине его был вещмешок, в руке большая завязанная узлом котомка с выглядывающими буханками хлеба.
Дед устало несколько раз нажал на рычаг колонки – полилась вода. Он стал жадно пить. Потом он намочил платок и начал вытирать им лицо и шею. Я замер. Что-то непонятное удерживало меня от того, чтобы подбежать к нему. Твой дед взвалил на себя вещмешок, взял котомку с хлебом и пошел в сторону нашего дома.
Единственное, что впечаталось мне в память, это глубокие багровые следы, как вспаханная борозда, на его ладони. Наверно, от сдавливающей тесемки вещмешка, которую он не отпускал двое суток. Я стоял и смотрел, как твой дед медленно удаляется в сторону нашего дома. Меня окликнули ребята, кто-то дернул за рукав, и наша возня на пыльной, жаркой улице продолжилась.
Отец устало вздохнул, но через пару мгновений продолжил:
– Уже вечером, наигравшись, я пошел домой, уверенный в том, что увижу деда дома. Но оказалось, что он пробыл дома недолго, передал бабушке хлеб и тушенку и снова поехал в свою часть. А я не успел даже обнять его. Вот так.
Отец сделал еще пару глотков воды, поставил стакан на стол и посмотрел мне прямо в глаза.
– Сейчас, через пятьдесят лет, единственное, о чем я жалею в жизни, что в тот день не подбежал к нему и не обнял его.
Отец старался спокойно закончить историю, но голос его начал дрожать, на глазах проступила тяжелая влага. Он поднялся и ушел, а я остался один в комнате. Один.
Я всегда и боялся, и уважал отца. Но в тот вечер, после рассказанной им истории, когда отец оставил меня одного в комнате с открытым окном и недопитым стаканом воды, что-то во мне произошло. Что-то пронзительное и большое. Может, именно тогда я осознал. Осознал, что каждое мгновенье, проведенное с родными людьми на земле, не имеет цены. Они бесценны, потому что безвозвратны.
Под розовым кустом был небольшой холмик осыпавшихся лепестков. Я нагнулся, взял их вспотевшей ладонью и стал разглядывать их иссушенную плоть.
В моей жизни еще многое будет, но есть что-то, что