Просветленные. Светлана Ангарская
людях подумай, гений ты наш, – выговаривал Феликс другу. – Ладно уж, пошли лучше по пиву. А какой Мишель натуральный получается! – сменил он тему. – Ну скажи. И кто его нашел? Конечно же, я, умненький, – погладил Феликс себя по голове. – А ты ведь тоже поначалу в него не поверил. А я сразу вижу, что дело будет.
И приятели завернули в студийный бар, где было темно от висевшего в воздухе сигаретного дыма. Здесь, как теперь требовал стиль, имелся свой антураж. Вместо столиков стояли бочки, на которые и водружали большие пивные кружки. Пили стоя, по-простому. Пахло пивом, воблой, раками.
– Наташенька, нам две большие и раков по две порции, – попросил официантку Феликс.
– А что с деньгами, совсем на нуле? – спросил Димов, сдувая пену с кружки. – Надо будет все-таки кое-что переснять.
– Да нет, пленка-то есть пока, но аренда техники кончается, придется просить взаймы.
– Вот ведь времена настали, казалось бы, можно все, а высокое нивелируется. На ментов да бандитов деньги дают запросто, а на интеллектуальное кино надо опять занимать, да еще под большие проценты. А как отдавать потом?
– Так давай снимать про бригады, те же братки денег и дадут, – оживился Феликс, – хорошо заработаем.
– Да нет, дружище, сейчас духовное нужно людям. «Искусство, и ничего, кроме искусства! Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины», – так великие говорили.
– Ишь как, а кто великие-то?
– Ну, к примеру, Ницше, – ответил Димов.
– Так он ведь вроде не в себе был, – заметил Феликс.
– В себе или нет, а говорил верно, – настаивал Димов.
– Так я к тому, что ему, может, кушать не хотелось.
– Ничего-ничего, заработаем, подожди немного, – успокоил его режиссер. – Даст бог, выкрутимся.
Димов давно мечтал снять этот фильм, нравилась ему и тема, и возможность пофилософствовать в ней о волновавших его идеях. Ему уже за сорок, а главной картины, считал он, все нет. Так много чего хорошего делали, и не новичок он в кино – десятая эта по счету. Но все не то. Раньше, при Советах, этот сценарий не утверждали чиновники из Госкино. Не нравилась им мистика, соцреализм подавай. А теперь, в эти развалочные да бардачные годы перестройки, снимай что хочешь, но вечно не хватает денег. Его второй режиссер Феликс находил контакты, но все какие-то непрочные. Теперь вот взяли кредит у банка, а он, как оказалось, под бандитами ходит. Те пристают с процентами, и ничего ведь не докажешь, правды давно нет – джунгли.
– Слушай, Димыч, поедем к Лерке, там сегодня такой вечерок будет – именины сердца. Девочки складненькие придут. Я ей сказал, что тебя приведу, она жуть как обрадовалась. Тобой угощать общество будет. Модный режиссер, так я у нее про тебя в книжке вычитал. Давно просит с тобой познакомить, – предложил Феликс, когда выходили из бара. Лерка была журналисткой и его давней приятельницей.
– А пожалуй, поедем, – согласился Димов. – На душе у меня сегодня мрачно как-то. Может, развеюсь.
И приятели направились