Стременчик. Юзеф Игнаций Крашевский
Панне Марии…
– А чем я могу вам в этом помочь? – спросил удивлённый Живчак.
– Вы, по-видимому, едете в Дукли, а может, и до Старого Сандча, – сказал Рыба.
– Верно! – подтвердил Живчак.
– Тогда бы из любви к Богу могли подвезти бедолагу, – докончил бакалавр, опуская руку к коленям Живчака.
Мещанин был как-то равнодушен, покачивал головой.
– Кто этот ваш мальчик? – спросил он. – У отца его красть… собственное дитя! А если бы так моего кто-нибудь хотел взять!
– Вы бы, наверное, Божьей воле не противились? Потому что вы человек набожный и разумный, и знаете, что не годится.
Живчак по-прежнему крутил головой, не совсем убеждённый.
– Чьей же это мальчик? – спросил он.
Бакалавр ещё колебался с ответом, и добавил:
– Его мучает отец за то, что хочет учиться, а мальчик уже сейчас поёт в хоре и пишет так, как ни один из нас!
– Может, он один у него? – вставил Живчак.
– Двое их у него, – сказал живо Рыба.
Смотрели друг другу в глаза, мещанин не показывал охоты вмешиваться в щекотливое дело.
– Скажите мне, чей мальчик? – спросил повторно Живчак.
– Не выдадите меня всё-таки? – пробубнил бакалавр.
– Разве я такой, что тянет за язык, чтобы продать человека? – огрызнулся обиженный мещанин. – За мной этого нет.
Бакалавр встал с лавки и поцеловал его в плечо.
– Имейте сострадание, – сказал он.
Потом огляделся вокруг и шепнул ему на ухо:
– Старший Стременчика…
Глаза у Живчака засмеялись… предзнаменовение было хорошим. Он знал старого Цедро, не один раз с ним ссорился и не мог вынести его шляхетской гордыни, которая перед мещанским богатством головы согнуть не хотела.
– Мальчик Стременчика, – воскликнул он. – Не удивительно, что от него убегает, потому что с этим палачом никто не выдержит. Он разбойник, только счастье, что сил уже не имеет, а то с ним каждый день пришлось бы сражаться. Едет один воз, крытый шкурами, – добавил он, – мальчика в середину прикажу посадить и до Дукли, а может, и до Старого Сандча повезу, но что потом, потому что я в Венгрию вернусь?
Бакалавр аж руки сложил от благодарности и воскликнул:
– Из Сандча пойдёт пешком! Справится… В монастыре его покормят, потому что там панны от дверки никого голодным не отправляют…
Живчак смеялся.
– Поделом старому пану! – добавил он. – Есть нечего, а свою макушку так держит, точно она золотая, и нет других людей на Божьем свете. Все убедятся в этом, когда от него сбежит собственный ребёнок…
– А! – вздохнул Рыба. – Мальчик бы отцовскую строгость перенёс, потому что терпеливый и честный, но хочет учиться, а родитель ему запрещает.
– Да, чтобы сделать из него такого же бездаря, как сам, – крикнул Живчак. – Не умаляю я почтения к шляхте и панам, они всё-таки бьются и защищают нас, и нужны на свете, но и другие люди тоже нужны, хоть землю пашут и товары возят…
– Либо