Матрешка и Медведь. Игнат Сахаров
пару секунд коридор больницы огласил медвежий рев – но не тот, что снес, как тайфуном, половину населения смотровой площадки, а тонкий, жалобный. Не рев, скорее, а стон. Да, стон и плач одновременно. И вой. С оттенками жалобы и безысходной тоски. Медведи так тоже умеют, имейте в виду. Прибежавшая на скорбный звук медсестра обнаружила Медведя, скорчившимся перед лифтом в позе острого страдания и причитающим на все лады.
Коридор снова пришел в движение. Санитары забегали, громыхая очередной каталкой и волоча капельницы, медсестры возбужденно стрекотали по телефонам и рациям, больные тоже потянулись на шум и с любопытством выглядывали из приемного покоя, желая знать подробности. Подошел один из дежурных врачей, позвал медсестру, а потом не стал дожидаться и прикрепил на грудь Медведю пару датчиков, от которых тянулись проводки к переносному монитору. Датчики тут же отвалились от шерсти. Дежурный посмотрел на них укоризненно и обратился к пациенту:
– Испытываете боль в области средостения?
Медведь понятия не имел, где находится область средостения, но на всякий случай покивал и застонал, ожидая немедленной отправки наверх, в компанию к Матрешке и нервному злоумышленнику. Который наверняка еще не успел на нее покуситься и появление мохнатого хищника в цветастой юбке, грозы всех похитителей, будет своевременным.
– Вот и хорошо! – обрадовался врач своей прозорливости. – Вот и замечательно! Отправляйте! – скомандовал он санитарам и вынул вдруг из кармана наполненный уже шприц. – Вы не нервничайте! Сейчас вам уколю успокоительного, полечат вас, все будет хорошо, – и не успел Медведь выразить свое мнение по этому поводу, как получил ощутимый укол в ляжку. Боль от укола расплылась по бедру, быстро нарастая, а потом вдруг прошла – врач выдернул иглу и бросил шприц обратно в карман.
– Выздоравливайте! – отечески улыбнулся он Медведю и исчез из поля зрения.
Вопреки советам медика Медведь подумал, что сейчас-то как раз и пора бы начинать нервничать – если он заснет, то никакой внятной помощи Матрешке точно не окажет.
– Что? Нервничать? – отозвался на эти мысли организм. – Да, и правда. Почему бы и нет, – и организм зевнул, а во всех его конечностях образовалась приятная тяжесть. Впадающего в сон Медведя завезли в лифт, но отправили почему-то не наверх, а вниз. Помелькав этажами сквозь стеклянные двери, лифт с гулким щелчком присел на самый нижний из них. Каталку бодро перегнали через темный холл с редкими лампами дневного света и двумя крошечными для такого помещения окнами, после чего вывезли во двор – там поджидала «скорая» с распахнутыми задними дверями. Медведь равнодушно наблюдал, как вокруг суетятся люди, затаскивая его внутрь машины, измеряя давление и выслушивая грудную клетку с помощью стетоскопа. Никакого интереса это не вызывало и очень хотелось, чтобы все они перестали шуметь и дали, наконец, поспать. Только чувство долга, оставшееся, как и весь Медведь, совсем без сил, слабо требовало воспрять духом и придумать что-нибудь для