Осеннее преступление. Андерс де ла Мотт
последняя законченная картина Карла-Ю, – продолжал Просто-Лассе. Фотоаппарат Агнес снова защелкал. – Художник страдал тяжелым заболеванием глаз, от которого в конце концов почти ослеп. Но он отказывался уезжать отсюда, пока фреска не закончена, хотя у него ушло на нее почти десять лет.
Анна подошла ближе. Медленно, почти благоговейно. Картина была громадной – метров шесть в ширину, не меньше, и три в высоту, она занимала почти всю короткую стену. Картина представляла озеро, окруженное лесом. Каменные “бараньи лбы” и острые скалы, окруженные осенним лесом на фоне тревожного неба. Краски глухие, вода почти темная. Там и сям виднелись светлые брызги дождя, тревожившие черную поверхность, дождь искажал отражения деревьев и скал, заставлял их подрагивать. По мере приближения к картине эти искажения менялись, отчего вода казалась почти живой. Анна не слишком разбиралась в живописи, но понимала: чтобы добиться такого эффекта, нужно немалое мастерство. Завороженная, она пошла к фреске. И чем ближе подходила, тем сильнее становилась иллюзия движения, и одновременно усиливалась тревога. Анна заставила себя остановиться. Ей не хотелось слышать, что тревога хочет сказать ей.
Негромкий звук заставил ее бросить взгляд через плечо. Клейн вошел в зал и остановился. Он повернулся к стенной росписи, сложив руки, точно в молитве. Челюсти сжаты, глаза темные. Кожа на лбу тонкая, кость проступает отчетливо, как у Хо-кана в его последние недели.
Анна, спаси меня, пожалуйста!
Спаси меня!
Тревога пробила ее панцирь, злым осенним ветром ворвалась в мысли и зашептала ее собственным, Анны, голосом: переезд, новая работа, ее и Агнес новая жизнь – все это одна большая ошибка.
Глава 2
28 августа 1990 года
Бруно и Алекс, как всегда, приехали первыми. Алекс поставил свой черный “форд-эскорт” у шлагбаума, за которым начиналась узкая гравийка, и они несколько минут посидели, открыв боковые окошки и люк в потолке и включив автомагнитолу.
Хотя ночи становились все холоднее, заставляя листву там и сям желтеть, лето в последний раз пошло в атаку. Отвоевало себе еще пару дней, прежде чем капитулировать перед неизбежным. А это, в свою очередь, означало, что пришло время исполнить ежегодный ритуал. Последняя капля лета на их тайном пляже в каменоломне Мёркабю.
Они с Симоном уговорились встретиться в половине третьего у шлагбаума, но знали, что он никогда не приезжает вовремя.
– Вот странно все-таки – живет ближе всех, а все равно опаздывает, – сказал Бруно.
– Ну ты же его знаешь, – проворчал Алекс.
Отец Бруно говаривал: тот, кто опаздывает, не уважает чужое время, поэтому сам Бруно являлся на встречи минут за пять до назначенного, не меньше. Его раздражало, что Симон относится ко времени наплевательски. Остальные трое в их компании считали опоздания Симона совершенно нормальным делом.
Они сделали музыку погромче. Выбрались из машины, закурили по сигарете и отошли к дереву