Смотрящие в бездну. Валерия Мейхер, Чак Бодски
мягкость и безболезненность данного пути.
Перед тем, как закрыть дверь, медсестра прокрутила в голове, все ли она сделала. Окно закрыто, шторы задернуты, пациент накрыт, свет выключен, но это мелочи. Куда больше ее отвращала смена постельного белья: днем Саймон еще мог худо-бедно вставать, но с наступлением ночи силы, как и разум, покидали его вообще, и он постоянно мочился под себя. Всю эту кучу грязной зловонной ткани в желтых разводах она собирала и выносила в прачечную, стелила новое, чистое белье, но на следующее утро история повторялась. Да, она сама выбрала работу медсестрой и прекрасно знала, на что идет, но такой пациент, как Деннет, ей попался впервые. И ежедневные соломенные пятна на белоснежных простынях и одеяле в конечном счете стали не самым мерзким, что она познала рядом с больным из палаты семьсот девятнадцать.
Был еще звук.
Звук, который каждую ночь приходит к ней в кошмарах и доносится над ухом, если она не может уснуть. Скрежет сухих потрескавшихся ногтей по поросшему волдырями, грибком и струпьями лицу.
В первый раз медсестра услышала, как Саймон Деннет скребет свою больную кожу, когда протирала пол в его палате после обеда. Стоя спиной к пациенту и споласкивая швабру в ведре, медсестра услышала шорох, не слишком громкий, но достаточно резкий и ритмичный, чтобы перетянуть на себя внимание. Женщина посмотрела на пациента и инстинктивно отпрянула, увидев, как Саймон расчесывает пораженные болезнью щеки.
Он смотрел в никуда, и чесал, чесал, чесал свое лицо, а куски засохшей крови, мази, бородавок и полупрозрачные пластинки высохшей кожи сыпались на его подушку, грудь, и плечи, укрывали их, как слой белесого кунжута. Те, что покрупнее, были похожи на рис или геркулесовую кашу; они забивались под ногти Деннета и скапливались там, образуя мелкие катышки. Вскоре один из нарывов лопнул и выпустил ленту липкой желтой жидкости, где, как на липкой тянучке, повисло множество оторванных ногтями, но еще не спавших с лица струпьев. Гной потек по шее Деннета и пропитал ворот его больничной рубашки.
Взгляд медсестры встретился со взглядом больного, и она с трудом удержалась, чтобы не закричать – глаза Саймона Деннета нездорово блестели, а губы изогнулись в кривой улыбке, демонстрирующей чернеющие передние зубы.
Она выбежала из палаты, а когда вернулась с другой медсестрой, пациент спал мертвым сном. Мужчина не проснулся, даже когда она специальной лопаткой вычищала у него из-под ногтей слипшиеся от гноя остатки кожи. О выражении лица Саймона, смотрящего на нее в тот момент, медсестра так никому и не рассказала. Ни лечащему врачу, ни подругам, ни священникам, посещающим несчастного. Никому.
Убедившись, что ничего не забыла, медсестра закрыла дверь и удалилась, качая головой и глубоко вздыхая. Все же ей было очень жаль этого мужчину. Иногда болезни творят с телом и разумом людей поистине страшные вещи.
Саймон Деннет открыл глаза спустя час после отбоя. Он проснулся совершенно выспавшимся, но пока не ориентировался