Демон против правил. Александр Верт
и с удовольствием оценила его размер – нормальный человеческий, может быть, только чуть шире у основания. После этого она даже решилась на него взглянуть. Он оказался светлее его серой кожи, головка и вовсе была почти белая, похожая на трехгранную пирамиду, осторожно закругленную умелым мастером. Вздутых сосудов на ровном стволе не было, зато он весь сам едва ощутимо пульсировал под пальцами. Проводя по нему рукой, Витория улавливала, как меняется дыхание, и не могла удержаться от вопроса:
– А это у тебя впервые?
Она просто хотела подразниться, может позадавать ему смущающие вопросы, но ответ смутил ее саму.
– Впервые, госпожа, – очень тихо почти простонал раб, не открывая глаз.
В его честности Витория даже не сомневалась, но поверить в это могла с трудом.
– А куклы питомника? – спросила она, продолжая гладить светлеющий под ее пальцами член.
– Они делают это не так, – со вздохом ответил Экатор и шумно выдохнул.
– И как они это делают? – спрашивала эта странная госпожа, явно интересуясь не его прошлым, а его ответами, словно проверяла его, забыв сказать на что.
– Грубо, резко, иногда даже больно, – искренне ответил Экатор очень тихим хриплым голосом. – Только я уже плохо помню. Это было давно.
Витория задумчиво поцеловала его в плечо у самой кровавой корки, уже окончательно решив, что время от времени будет затягивать такого отзывчивого на ласку раба в свою постель по мере собственных потребностей, а сама гладила его грудь одной рукой, другой ласкала член, неспешно и нежно, продолжая все же спрашивать.
– Ты с магессой тоже раньше не был?
– Не был, только куклы, – выдохнул раб с таким наслаждением, что Виторию проняло возбуждением, будто оно распространялось по воздуху, а ее воображение услужливо попыталось представить, на что способен этот парень языком.
– Давно? – спросила она, поняв, что даже ее дыхание изменилось.
– Очень, – тихо отозвался раб и, закусив губы, все же дернул бедрами навстречу ее руке и даже сам испугался собственной наглости, но Виторию это движение только раззадорило. Она сжала пальцы плотным кольцом, резко проводила им по члену вниз и вверх, гладила головку, накрывая ее ладошкой, и снова сжимала кольцом, оставляя легкие поцелуи на его плече.
Она была уверена, что не делает ничего уникального, особенно если учесть, что перед ней ее собственность, что за этот день перед ней чаще была раздета догола, но то, как он отзывался, как позволил себе неуверенный стон и запрокинул голову назад, ее возбуждало по-настоящему.
У Экатора даже голова кружилась, а поцелуи жгли разум самим своим существованием. Теперь ему уже не казалось хорошей идеей полностью поддаться ощущениям. Они захлестывали его до такой степени, что он совсем потерял контроль, осторожно двигая бедрами и поражаясь при этом, что на него за это не злятся. Впрочем, где-то там глубоко в сознании он помнил, что потом и не за такое могут наказать,