Демон против правил. Александр Верт
идеальным определением. Живой, эмоциональный, почти с характером другой биологический вид и от нее зависит, как есть – питомец! Эта мысль ее так обрадовала, что она стала раздеваться прямо при рабе.
Экатор спешно опустил голову, не потому что ему так велели, а потому что очень хотелось на нее посмотреть, а вот глазеть на госпожу никак нельзя.
– Просто я хочу, чтобы вы знали, что я не очень подхожу на роль постельного раба, а у вас есть в распоряжении раб, куда больше подходящий на эту роль. Господин Бочоро им точно не заинтересуется, а все женщины, гостившие в этом доме, брали его в свою постель. Его зовут Кибан, он лучше сложен и…
– Я поняла, он весь такой из себя постельный раб, – вздохнула Витория, очищая себя руной – сил на ванну у нее просто не было, потому она пользовалась руной и забиралась в постель. – Только почему это ты не подходишь на эту роль? Сегодня тебя именно ради этого и хотели забрать.
Экатор поднял на нее глаза. Она была не одета, грудь прикрыта одеялом, но обнаженные плечи сбивали его с мысли. Он нахмурился и, наконец, ответил:
– Я обычный, быстро надоем.
«Обычный он», – подумала Витория, поворачиваясь на бок, заодно посмотрела на спину, где успели исчезнуть черные точки, а местами уже опадали корки, говоря о том, что к вечеру завтрашнего дня демон будет уже в полном порядке, если не раньше.
– С твоим языком ты на обычного любовника не тянешь, – ответила она.
– Язык – это развлечение на пару ночей, – тоном академика заявил Экатор. – Во всем остальном… во мне ни страсти, ни фантазии.
– Так я тебе и поверила, – покачала головой Витория. – После того, как ты меня этим самым языком трахнул, про отсутствие фантазии можешь мне не рассказывать.
Лицо раба побледнело, но, учитывая, как светлела его спина под плетью, это явно надо было расценивать, как верх смущения.
– Уверена, тебе просто не дали ее развить, да и я не хочу держать несколько рабов, будешь справляться сам и со всем, в том числе и с этим, – заключила Витория, улыбаясь, – а теперь пойди и отдохни уже, наконец.
Она отмахнулась и улеглась.
– И еще оденься, а то я скоро смогу узнать твою задницу из тысячи, – пошутила Витория, когда раб встал.
– Простите, – совсем смутившись, ответил он и неуверенно шагнул к двери.
– Доброй ночи, Экатор, – крикнула она ему вслед.
Он обернулся, посмотрел на нее неуверенно и ничего не смог сказать, поклонился и вышел, находясь где-то между паникой и шоком, постоял в коридоре и пошел завершать обход дома, почти машинально по привычке, забыв даже, что ходит голышом.
Витория же нахмурилась, когда он скрылся, и призвала в свои руки серую записную книжку, чтобы немного почитать ее перед сном. Она запоздало поняла, что эта дарственная была смертным приговором для раба. Если бы она не отключила правила, а этот человек забрал его раньше, не прося документов, видимо имея у себя их копию, ничего не зная про плеть и наверняка про ошейник. По всему выходило, что ее отец хотел убить