Осквернитель. Павел Корнев
слышал.
– И сколько этот подъем сил продлится?
– Когда как, – задумалась ведьма. – От дозировки многое зависит и насколько организм ослаб.
– Организм здоров как бык.
– Тогда часов десять – двенадцать.
– Не пойдет, – вновь забраковал я выбор старухи из опасения, что подозреваемый под воздействием зелья еще чего доброго расколется.
Тогда Ада достала из коробки кожаный мешочек и предложила:
– Споры пахартских грибов, если развести в обычной воде и нанести на одежду или постельное белье, жертва просто не проснется. А где зелье кожи коснется, только легкий синяк проявится, ничего больше.
– Сколько с меня?
Ведьма задумчиво провела кончиком языка по неровным желтым зубам, но сразу опомнилась и через силу улыбнулась:
– Что вы, мастер, я больше не торгую ядами. Так берите.
Я поднялся из-за стола, подошел к ней и, приподняв голову за морщинистый подбородок, заставил посмотреть себе в глаза:
– Точно не торгуешь?
– Нет! – хрипло выдохнула старуха. – Как можно? Мы ведь условились! Десять лет уже как не торгую. Развлечения ради токмо…
– Очень на это надеюсь. – Я отпустил Аду и спрятал мешочек во внутренний карман камзола. – А отвар замечательный, и в самом деле до костей пробрало.
– Рада слышать, рада слышать…
В прихожей я накинул плащ и позвал старика:
– Идем, проводишь.
Мы вышли на задний дворик, и там я спросил ветерана:
– Не ходят к старухе разные личности подозрительные?
– Только соседи, – уверил меня Марк. – Насчет ядов не извольте беспокоиться, не шустрит.
– Смотри, – хмыкнул я, натягивая перчатки. – Узнаю, обоих закопаю, – пообещал и, не дожидаясь ответа, прикрыл за собой скрипнувшую ржавыми петлями калитку. Погрозил старику указательным пальцем и зашагал по переулку, на ходу прикидывая, как, а точнее, с кем, проведу этот вечер.
Слишком уж насыщенной на события выдалась декада, чтобы банально лечь спать. Внутри все так и клокотало. Хотелось расслабиться, сбросить напряжение, хоть на время, но позабыть о делах и заботах.
Идеальный вариант – завалить в постель Берту, но с ней разругались в пух и прах. И что делать?
Я тяжело вздохнул и, разбрызгивая сапогами воду из стылых луж, зашагал по набережной. Но направлялся не домой, не в странноприимный дом и даже не в ближайшее питейное заведение. Сегодня мне и в самом деле требовалось расслабиться…
Трехэтажный особняк с островерхой крышей ютился на узенькой улочке, примыкавшей к проспекту Святого Огюста. Когда-то на этом месте был небольшой сквер с чахлыми кленами, и старожилы относились к возведенному на его месте строению с плохо скрываемой неприязнью. Впрочем, тамошним обитателям не было до соседей никакого дела: были они все как один людьми, закаленными нападками едких театральных критиков, а потому давно уже не обращали внимания на пересуды и кривые взгляды толпы.
Особняк принадлежал королевской опере, и помимо директора,