Как ограбить швейцарский банк. Андреа Фациоли
Серый кот выскочил из кустов и, прежде чем зайти в дом, потерся о ножки кресла. Что-то ты невесел, Контини. Что ж ты хочешь, котяра, не знаю, что бы еще для себя изобрести.
Не думать об этом… Нелегкое дело. Прошлой зимой в какой-то момент он решил разобраться со своим прошлым и понял, что его жизнь похожа на тайник, переставший быть тайным. Контини было почти сорок лет, и он знал, что долгие летние вечера могут навевать опасные размышления. Он научился заглушать их бокалом-другим вина, рассеивать мысли в сигаретном дыму.
Но чаще всего достаточно подумать о прошлом, чтобы накликать неприятности.
Гость не позвонил в звонок, не заявил о себе издалека. Он материализовался в двух шагах от веранды, отчего у кота шерсть встала дыбом. Контини моргнул и положил сигарету.
– Вы кого-то ищете?
– Элию.
Молчание. Кто же это называет его по имени? Сыщик встал с кресла, чтобы получше разглядеть лицо мужчины. Даже Франческа называла его Контини. Это имя – Элия, этот голос знаменовали собой прошлое. И предупреждали: что-то не в порядке.
– Кто ты?
– Не помнишь? Жан Сальвиати.
Контини не ответил. Он снова сел, взял сигарету. Выпустил облачко дыма, словно хотел скрыть ответ.
– Жан, – пробормотал он. – Ты еще жив…
– Похоже на то. Можно присесть?
Сальвиати пододвинул кресло из ивовых прутьев к креслу Контини и сел, кладя руки на колени.
– Я попал в беду, Элия. Уехал, но пришлось вернуться.
– Живешь во Франции?
– Да.
– И что…
– Садовником работаю.
– А.
Перед тем как заговорить, Сальвиати тяжело вздохнул.
– Слушай, Элия, я знаю, что, может быть, зря к тебе пришел. Знаю, что мы много лет уже не виделись, что я свалился как снег на голову и что… что ты полицейский, а я…
– Я частный сыщик. Кражами не занимаюсь.
– Я тоже. Тоже больше не занимался ими… Последние слова Сальвиати застряли у него в горле, и собеседники замолчали. Сальвиати прокашлялся, вынул трубку и табак.
– Выпьешь что-нибудь?
– У тебя есть вино?
Контини принес полбутылки мерло, и Сальвиати, набивая трубку, рассказал ему о похищении Лины и о шантаже Форстера.
– Помнишь мою дочь? Не знаю, видел ли ты ее когда-нибудь…
– Мельком.
– Ей уже за тридцать. Но проблема не в Лине. Штука в том, что Форстер загнал меня в угол.
– А почему он сам не займется этим ограблением?
– Наверно, хочет чужими – то есть моими – руками жар загрести. И потом, Лина должна ему кучу денег.
– Главное, ему будет на кого свалить вину.
– Думаешь, он хочет меня подставить? Контини отпил вина. Потом сказал:
– Он похитил твою дочь.
– Но если ограбление пройдет успешно… Форстер не дурак. Понимает, наверно, что лучше всего – поделить пирог и врассыпную.
– Не боится, что ты отомстишь?
– Да какое там отомстишь. Форстер знает, мне нужно только, чтобы моей дочери было хорошо. Он знает,