Право на месть. Аглая Отрада
посмотрел укоризненно на меня, понимая, что стало последней каплей, и я понял, что придется, наступив на горло своей неприязни, пойти и выдушить из себя пару извинительных слов.
– Мы тут документы принесли. Можем пройти? – снова друг взял на себя роль главного.
– Да, если обещаете не разговаривать с ней в таком тоне, как сейчас со мной.
Да что ж сегодня за день-то такой?! В Америке есть День Благодарения. День Сурка. Интересно, а день Стыда есть где-то? Похоже, у меня именно он. Очередной раз я чувствую себя как у позорного столба.
– Ладно, док, извини. У меня перебор с негативом сегодня.
– Бахилы и накидки возьмите, – отпустил мои грехи Айболит. Коротко и по-мужски.
– Ее Лада зовут, – проинформировал меня Макс.
– Ага, – буркнул я.
Мы вошли в палату. Да. Не VIP. Но чистенько. Как говорила мама. В палате было шесть коек. Кроватями это нельзя назвать. Узкие лежаки с крашеными железными спинками. Койка Лады стояла в углу, возле окна. Это и было ее единственным развлечением – отрешенным взглядом гипнотизировать макушки деревьев.
Очевидно, у нее с нервишками и, правда, проблема. От звука открывшейся двери она вздрогнула, едва не вырвав жало капельницы, воткнутой в руку. А узнав посетителей, совсем сжалась, превратившись в испуганного воробышка.
Черт, наверно, она решила, что я, правда, какой-то отморозок. Щемящая жалость вонзила иголки прямо в душу. Не успев сообразить, что делаю, я инстинктивно поднял обе ладони вверх. Очевидно, тело среагировало раньше, чем мозг, и выдало этот миролюбивый жест. Макс, увидев это, заржал, как конь. Ну не то, чтобы конь, скорей богатырский конь Юлий из мультика.
– Лада, – негромко, словно подтверждая мои добрые намерения, решил я сразу обратиться по имени.
Поскольку своих вещей у нее не было, ее переодели в безразмерный больничный халат, который был явным старожилом, если не ровесником этой больницы.
Подойдя ближе, я с болезненным любопытством принялся разглядывать девушку. Самые противоречивые чувства смешивались в таком выворачивающем душу коктейле, будто его сюрпризом бармен-шизофреник сделал.
Обида за мать, стыд за свое поведение и откровенная жалость и желание помочь, пригреть, словно бездомного щенка.
– Лада, – повторил я, неожиданно осознавая, что мне нравится это вроде бы русское, но такое редкое имя. Как редкий цветок. Да она и сама была похожа на такой цветок. Причем, наверно, занесенный в Красную книгу, потому что вымирающий в неподходящих условиях.
Попытался себя одернуть и остановить карусель в голове, но не получалось. Я откровенно пялился на нее, жадно сканируя каждый штрих внешности.
Светлые волосы стянуты на затылке в слегка растрепанный хвост. Оно и понятно, только очнулась, сумки с расческой нет. Красивое лицо с точеными чертами даже не портила откровенная худоба. Или это дань моде – впалые щеки, обтянутые скулы? На мой взгляд, не мешало бы слегка округлить, нарастить жирок, что ли… Голодает? Но вещи, я вспомнил сейчас, на