Арсенал ножей. Гарет Л. Пауэлл
негде укрыться. Оценили они принесенную ими жертву за те мгновения, прежде чем испариться в огне? Могли они понять, что их гибель означает немедленный конец войны, – и, если могли, нашли ли силы простить меня?
– Нет. – Мой голос охрип. – Я не то сказала. Я сказала в точности: «Поступила так, как сочла за лучшее». Тут важное различие…
– Да, я понял.
– Вы им передадите? – оглянулась я на него.
– Дословно.
– Спасибо.
Я снова повернулась к окну. Мое внимание привлек флайер – та черная точка, замеченная мной минуту назад. – Он поднялся над тюремной стеной, на миг завис в воздухе и опустился на плац.
– Ах, – проговорил Бервик сквозь визг его двигателей, – кажется, у нас посетители.
Он вытянул шею, заглядывая мне через плечо:
– Флайер, похоже, флотский. Вы кого-то ждете?
– Как знать? – равнодушно хмыкнула я.
После моего возвращения в Конгломерат для суда прежние наниматели совершенно не рвались со мной общаться.
Я отошла к деревянному столу, налила стакан застоявшейся воды из керамического кувшина и стала пить.
– Столько разных людей хотели бы видеть меня мертвой, и адмиралтейство среди них не последнее.
– Думаете, они явились посмотреть? – изумился капеллан.
– Стервятники слетаются.
Я поставила стакан на стол и одернула подол грубой тюремной блузы. Пригладила зачесанные назад волосы и поправила воротничок. Мне не разрешили выйти на казнь во флотском мундире, но это не значило, что мне нельзя достойно выглядеть. Если мерзавцы из адмиралтейства прибыли полюбоваться моей последней минутой, я готова. Я собиралась выйти из камеры, высоко держа голову, с прямой спиной и посланные в меня пули встретить с достоинством, лишив всех удовольствия увидеть меня сломленной и униженной. И если они надеялись на последние мольбы и оправдания, их ждет большое разочарование.
– Как я выгляжу?
Бервик оглядел мою тюремную робу. Глаза у него влажно блестели в свете единственной лампочки.
– Я бы сказал, как нельзя элегантно.
– Тогда я готова.
Я подтянула вниз манжеты и сжала зубы. В коридоре уже звучали приближающиеся шаги. Проглотив волнение, я напоследок кивнула Бервику и повернулась лицом к выходу.
Звякнул и скрежетнул ключ в замке, и облупленная, помятая дверь камеры шумно отворилась. На пороге, заполняя собой проем, стояли двое. Я ожидала тюремных охранников, сопровождающих на казнь. Но эти люди были одеты в черную полевую форму и зеркальные защитные очки, а в руках держали пистолеты-автоматы.
– Это кто? – резко спросил один, указав стволом на капеллана.
Бервик удивленно вскинул брови:
– Я священник. Пришел утешить приговоренную. А что случилось? Вы кто?
– Не ваше дело.
Пистолет дважды щелкнул, и Бервик схватился за грудь. Святая книга выпала у него из рук.
Второй мужчина обернулся ко мне.
– Вы, – распорядился