Генеральный инсект. Господин ощущений – 2. Эдуард Дворкин
из этих мест? – в последний момент Алексей Кириллович засомневался.
– Ленин звуковой или Ленин-голем? – снова Анна Сергеевна на лоб подняла оправу.
– Разве это не один и тот же? – инстинктивно Вронский дотронулся до тонзуры.
– В общем-то, один, – по ходу Анна Сергеевна протерла стекла, – вот только в двух состояниях: в одном обыкновенно он плыл по реке, в другом – барахтался в грязи.
– А почему он изгнал Бога? Правда ли, что Ильич поклонялся Барану?
Вечерний Таганрог похож был на огромный подсвеченный диван, сказочный великан на который установил мореного дуба буфет, а поверху водрузил бликующий зеркальный шкаф.
– Что там на шкафу? – Алексей Кириллович с Анны Сергеевны снял очки.
– Кресло, – и без оптики дама знала.
– Ну, а в кресле кто? – не разобрал Вронский.
– Ленин, – Анна Сергеевна пожала плечами.
Владимир Ильич, Вронский, наконец, увидал, сидел в позе бесцельного, но страстного ожидания.
Когда-то он клялся Крупской, что вот-вот будет чай, и порывался отнять у нее шляпку – сейчас было смешно вспоминать об этом; Крупская-Чехова стала неплохою актрисой и комическою старухой.
В голосе Анны Сергеевны Вронский заслышал ноты удовольствия, от того, что случилось.
– А что конкретно произошло? – Алексей Кириллович вернул очки.
– По неосторожности Ленин оставил пятно на диване, и Крупская заподозрила нечистое, – объяснила Анна Сергеевна, – пятно было в форме женщины, молодой, беленькой, нежной, как будуарная игрушка.
– Ленин в кресле и Ленин на диване – два разных состояния Владимира Ильича? – Вронский подстраивался.
– Ленин на диване и Ленин в кресле – два разных Ленина, – Анна Сергеевна не подтвердила. – Именно первый изгнал Бога, а второй сотворил себе Барана.
– Баран, – наобум сказал Вронский, – вырос внутри самого Владимира Ильича после того, как вождь проглотил множество хлебных чернильниц, заполненных молоком, так ведь?!
Говоря, они проходили улицы. Между рядами каменных стен затворены были расчеты и страсти. Чтобы увидеть свои недостатки – нужно примерить их на другого. Ленин видел, что баран эгоистичен, властолюбив, нечистоплотен и полон упрямства. Он понимал, что Баран может сотворить всякое. Поверх луж перекинуты были доски. Прохожие стукались головами. Вронский апатично почесал бок. Дома – те же цели. Дела – тоже цепи. Жизнь пустых людей состоит из бесчисленных пошлых дел.
Лицо Анны Сергеевны вдруг ссобачилось.
Вронский обтирал лицо, мокрое от погоды.
С веселым, почти игривым лицом Надежда Леонардовна открыла им сама.
Глава вторая. Чисто детские интриги
Крупская была легко узнаваема, как и скрывавшаяся за нею Книппер.
– Сейчас будет чай! – легко она отняла шляпку у Анны Сергеевны.
Глиняный бюст Ленина стоял на шкафу. Шутливо Крупская-Книппер боднула Вронского, и тот оказался на диване. Медная инкрустация старинной мебели тускло сияла местами.