Жаба душит. Сатирический роман в трех частях. Часть вторая. Василий Варга
иду, усе хорошо! – растаяла Марунька. – Ты кафа будешь? С гренками или без гренков? Может бутерброд?
Дмитрий Алексеевич, сидя в кресле, в своем кабинете, вспомнил этот разговор и поморщился. Хоть Марунька так быстро переменилась, будто все быстро забыла, но ясно одно: она начнет кусаться при малейшей подозрительности, « а я исчерпал свои ресурсы по отношению к ней. Мне надо, что—то другое. Вот, говорят, у Мао, были шестнадцатилетние в то время, когда он уже едва на собственных ногах стоял. Что—то в этом есть, какая—то энергия передается, кровь начинает по—другому играть. Леся? Э, нет. Леси надо замуж. И потом, тут, в этой дыре, завтра же все будут все знать, а им только повод дай – сутками косточки перемалывать, соревноваться начнут, кто больше из пальца высосет. И чем грязней, тем лучше. В этом отношении город другое дело. Там до тебя никому нет дела. И в Крыму то же самое. Зоя была и ушла. Кто знает об этом, кроме меня? Никто, ни одна душа. Эх, Зоя, взбаламутила ты меня. Теперя не будет моей седой голове покоя. В Москву, что ли написать, этому Ейцину? Пусть разыщет ее и в знак дружбы с великой Украиной пошлет мне ее в подарок. А я, в знак благодарности, этому Кучме мозги вправлю. Что это он, обещал нам дружбу и сближение с Россией перед избранием на высокий пост, а теперь, став Президентом, следом за своим предшественником Кравчуком топает. А Кравчук, махровый националист. Народы Европы скоро объединятся, а он приложил немало усилий, чтобы поссорить два великих народа—братья. Но не вышло».
Он уже взялся, было за ручку, с намерением сочинить послание Ельцину, как мужик мужику, как вдруг, ни с того, ни с сего, его прервала… Тоня Недосягайко. Она возникла в проеме двери, как нехорошее сонное видение и, выпячивая грудь вперед, втягивая живот вовнутрь, как гора во время оползня, стала двигаться на него, беззащитного человека. Напрасно он нажимал на кнопку звонка под крышкой стола: секретарь не входила, она, видать, отправилась по нужде, а этим и воспользовалась непрошеная гостья.
– Я..я…у меня насморк! – сказал Дискалюк, закрывая лицо тыльной стороной ладони. – Не подходите, это опасно, это передается.
Недосягайко обнажила металлические зубы, втянула воздух в ноздри так, что верхняя губа перекосилась и шагнула на паркетный пол. Новенькие туфельки на тонкой кожаной подошве, скользили по паркетному полу, как коньки по льду, но Антонина Ивановна, будучи в приподнятом настроении и не отдавая себе отчета, что такая мелочь, как скольжение по паркету может принести ей неприятность, стала вилять задом как в молодости.
– От меня не сбежишь, – сказала она, гордо закинув голову назад, и в это время со всего своего роста грохнула на пол.
Дмитрий Алексеевич не успел заметить, как это произошло. А потом его охватил страх. Дело в том, что голова Недосягайко дважды отскочила от пола, как футбольный мяч. И только потом несчастная закрыла глаза и пустила слюну изо—рта.
Вместо того, чтобы встать и броситься поднимать даму весом в сто килограммов, Дмитрий