.
если они и придут на помол, то не с реки…
От этих слов дети почувствовали себя ещё хуже. Погост был за холмом, по соседству.
– Нет, не всех, – возразил Селян. – Нашли только Наслава и Еропа.
– Может, пойдём уже?! – вскочил на ноги круглолицый Мирошка. – А то завтра с отцом в лес ни свет ни заря.
– И мне пора! – встал с бревна Проша.
– Ладно, идите все вместе. – Харвиг сделал вид, что зевнул. – Нечего вам порознь шастать…
Напоследок он подозвал Васятку.
– В другой раз Бабашку моего захвати.
Так он называл безделку, с которой когда-то появился на Алатыре. Что то за зверь, никто толком не ведал. Удивительно, что кроме круглой головы с ушками у него не было ничего – ни туловища, ни лап. Харвиг стеснялся таскать игрушку с собой и хранил дома, в укромном месте.
Попрощавшись, друзья ушли. Некоторое время мальчик слышал их негромкие голоса. Он прожевал отломанный кусок пирога, сунул обратно в корзину нетронутые княжичами хлеб и сыр.
Костёр догорал. Языки пламени постепенно угасли, оставив краснеющие во тьме угли. С Алатыря донеслось уханье филина. Харвиг поднялся с похолодевшей земли. Нужно было идти… Он запалил лучину и с тяжёлым сердцем побрёл на мельницу.
– А что, – по пути бодрил себя отрок, – может и на этот раз обойдётся?
Мельница встретила его зловещим молчанием. Харвиг заглянул к Пенке. Та дремала на соломе, опустив морду. Освещая дорогу, княжич поднялся по скрипучим ступеням наверх и пристроил лучину над жерновами. Ещё пару щеп положил про запас. Что ж, на ночь хватит…
Он забился в свой уголок. Свежая солома больно кололась. Отрок ухватил старый рваный мешок и прикрылся им.
Едва устроился и сомкнул глаза, как пронзительно заскрипели ступени. Харвиг сжался, прислушиваясь. Вот тишину надорвал девятый, последний шаг. Кого-то он увидит сейчас?! Трясущейся рукой мальчик приподнял край мешка и выглянул. В полумраке над лестницей никого не было.
И вдруг снова скрипнуло!
Харвиг зажмурился.
Слава небу, неведомый гость не пошёл к нему, а наоборот, начал спускаться.
Что творилось внизу, было неясно. Оттуда доносились кудахтанье потревоженных кур, сопение, перемежаемое блеянием Пенки. Потом наступило затишье и вновь шаги по лестнице вверх… и обратно.
В конце концов Харвиг всё же заснул. А утром обнаружил, что запертые накануне клети были открыты, все куры выпущены. На рогах Пенки красовался свежий венок.
Немало времени потратил Харвиг, чтобы вернуть птиц на место.
«Странная нечисть нынче пошла! – думал он. – Нет бы (упаси Макошь, конечно) его погубить, она озорует… Венки для козы плетёт!»
Он вдруг остановился и хлопнул себя по лбу: «Так вон оно что! Шутки шутить удумали?»
Когда позже на мельницу пришёл Ножик, Харвиг без обиняков заявил:
– Козу наряжают – их дело. Ещё раз кур выпустят – накажу.
– О чём это ты? – нахмурился